без складов боеприпасов, без прицелов, она не имела даже моральной ценности, разве только у тех, кто не разбирался в сути вещей. Все это снижало, но не уничтожало важности Модлина, который мог и должен быть стать естественной базой операций, готовившихся в зоне 5-й армии.
Из этого анализа для командования армии следовало, что необходимо:
а) пересмотреть от начала и до конца наш анализ сил противника и сделать новые выводы, ибо те представления, что обусловили принятие нами нынешних решений, не соответствовали действительности;
б) по причине превосходства русских на северном фланге положить конец распылению 5-й армии и отказаться от формирования независимой ударной группы генерала Крайовского;
в) использовать Модлинскую крепость в качестве материальной и моральной базы будущих операций армии, то есть как базу снабжения и операционную базу.
С этими условиями я в ночь с 10 на 11 августа вернулся в Варшаву и добился немедленного их одобрения.
Итак, 11 августа я принял командование армией, расположив органы управления в Модлине. Я располагал следующими войсками:
а) группа Барановского, 17-я пехотная дивизия и 8-я кавалерийская бригада, расположенные на линии Пултуск— Пшеводово — Гонсоцин — Лопацин;
б) 18-я пехотная дивизия, части которой перевозились в Модлин;
в) Сибирская бригада, прибывшая по грунтовым дорогам из Варшавы в Зегже; оттуда она должна была, в соответствии с первоначальными инструкциями, направиться в Пултуск [30], но я и ее направил в Модлин;
г) 18-я пехотная бригада и группа подполковника Генерального штаба Коца, отступавшие с левым крылом нашей соседки — 1-й армии;
д) 17-я пехотная бригада, которая на словах была передана мне, но находилась в тот момент в Лукуве.
Состояние и численность соединений 5-й армии
Общее состояние этих войск было крайне посредственным, в чем убедился и я лично, и присланные ко мне для проверки офицеры Генерального штаба.
В группе генерала Рои, еще 1 августа насчитывавшей 65 офицеров и 4390 штыков, осталась едва половина. Выполнив 1 августа крайне тяжелую задачу на северном фланге фронта, эта группа теперь существовала только на бумаге. Лишившись обозов и походных кухонь, бежавших за Вислу, испытывая нехватку боеприпасов (приходилось приложить усилия, чтобы доставить их из Пултуска), она больше не могла сражаться и даже сохраняться. Ее солдаты, в том числе прекрасные добровольцы, много дней не ели горячей пищи и не спали много ночей; постоянно в боях и в тяготах, они падали от усталости и изнеможения, несмотря на воодушевлявший их энтузиазм.
Ситуация в группе подполковника Коца, сформированной из добровольцев, была идентичной. После ожесточенных боев в Лапы и Острув Ломжинский, на 12 августа, даты, когда она была передана в мое подчинение в Казуни Польской, эта группа насчитывала не более 1000 штыков. Стертые в кровь ноги и дырявая обувь ее солдат свидетельствовали о проделанных ими форсированных маршах. Она жила и действовала лишь благодаря пламенным чувствам ее командиров и солдат, среди которых мы нашли депутата Тугутта, аббатов Стракевича, Хацинского и Смяровского, редакторов Страшевича, Холовку и Гельцинского. Лишенная вспомогательных подразделений и органов управления, группа была небоеспособна.
Доблестная 18-я бригада под командованием полковника Генерального штаба Лупинского не в лучшем состоянии вернулась из Гродно, где потеряла 35 % личного состава. Она могла выставить на позицию 1000 штыков. Измотанные кровопролитными контратаками, несмотря на блестящий успех местного значения, одержанный при Меженине, эти старые солдаты, знавшие меня со времени боев в Полесье, с восторгом встретили по дороге на Модлин известие, что возвращаются под мое командование, и радовались, что у них, как прежде, будет «нормальная еда и настоящая война».
Я хотел как можно скорее восстановить 9-ю пехотную дивизию, с которой я прожил на фронте целый год, деля радости и беды, поскольку это было испытанное соединение, закаленное тяжелой кампанией в отдельной Полесской группе. На это требовалось некоторое время, поскольку входившая в нее 17-я пехотная бригада, насчитывавшая 2200 штыков, едва прибыла из Лукува. Из-за перегруженности железных дорог, особенно на Демблинском и Варшавском узлах, мы ожидали ее прибытия лишь через несколько дней.
Сибирская бригада, недавно сформированная в Поморье под командованием полковника Румши, насчитывала 1850 штыков и 120 сабель; у нее были прекрасные офицерские и унтер-офицерские кадры бывшей 5-й Сибирской польской дивизии. Ее воодушевлял неукротимый дух поляков-поморцев, укрепленный их вековой борьбой. Кроме того, она была превосходно экипирована и снабжена необходимой техникой, она произвела на меня впечатление сильного тактического соединения в прекрасном состоянии, когда я инспектировал ее на марше на Модлин. Однако позднее я признал, что она страдала от всех неудобств поспешного формирования. Офицеры и рядовые еще не прониклись доверием друг к другу, техника не была изучена и доведена до готовности, поскольку бригада получила ее по дороге, во время марша из Зегже в Модлин [31].
17-я пехотная дивизия, командование которой принял тогда генерал Осинский, понесла такие потери во время отступления, что на момент прибытия в Модлин насчитывала едва 500 штыков. То есть она имела штатную численность батальона военного времени.
18-я пехотная дивизия была главным боевым соединением 5-й армии. Закаленная в очень тяжелых, но славных боях против 1-й Конной армии Буденного на Юго-Восточном фронте, она на 11 августа насчитывала 102 офицера, 3759 штыков и 222 сабли. На следующий день ее численность была доведена до 125 офицеров и 5000 штыков за счет вливания свежих пополнений, которым, естественно, не хватало подготовки. Влившиеся в нее добровольцы были подчинены железной дисциплине прекрасными офицерами и унтер-офицерами (генералом Крайовским, командиром дивизии, майором Арцишевским, начальником штаба), так что это соединение очень быстро стало первоклассным боевым инструментом, заслуживающим всякого доверия.
Кавалерийская группировка генерала Карницкого включала 2, 8 и 115-й уланские полки, 1-е взводы эскадронов 18-го и 108-го уланских полков, отряд бронеавтомобилей и группу конной артиллерии; на 10 августа она едва насчитывала 750 сабель.
Вследствие разнородности вооружения различных дивизий в армии одновременно имелись винтовки всех возможных моделей: французские, русские, немецкие, австрийские, итальянские, английские. Такой разнобой в вооружении и в обычных условиях был источником огромных трудностей; и тем более при обстоятельствах, когда квартирмейстерская служба не была организована, когда штабы дивизий и групп были дезорганизованы и дезориентированы, а командование фронтом было бессильно что-то в этом изменить, когда управления Министерства военных дел занимались эвакуацией из Варшавы каждое само по себе, без координации, так что официальные архивы остались на месте, а необходимые для сражений боеприпасы вывезены с неуместной поспешностью.
Еще больше ситуацию усложнил первоначальный выбор Торуни (Торна) в качестве базы снабжения 5-й армии в тот момент, когда этот город находился
