на этом его «офранцуженном» изображении немало удивили современников, но сам Глинка остался им, по-видимому, доволен, так как охотно дарил его экземпляры родным и друзьям.)
Последние полтора месяца, прожитые Глинкой в Париже, были полностью заняты приготовлениями к отъезду в Испанию (к тому времени он, по его мнению, по-испански говорил лучше, чем по-итальянски). Евгению Андреевну он просил выслать ему дополнительную сумму на путешествие. Все прочие хлопоты взял на себя парижский «мажордом» Глинки дон Сант-Яго Эрнандес, рекомендованный ему как человек «честный и расторопный». 13/25 мая 1845 года Глинка, дон Сант-Яго и его девятилетняя дочка Росарио выехали в Орлеан, а оттуда на почтовых в три дня добрались до По.
При виде «восхитительной южной природы» Глинка «ожил». «Дубовые, каштановые рощи, аллеи из тополей, фруктовые деревья в цвету, хижины, окруженные огромными розовыми кустами,— все это более походило на английский сад, нежели на простую сельскую природу. Наконец, Пиренейские горы, с покрытыми снегом вершинами, поразили меня своим величественным видом»,— описывал Глинка свои дорожные впечатления в письме к матери из По, «последнего большого города Франции». 20 мая/1 июня Глинка и его спутники пересекли испанскую границу.
«Блестящее каприччио для большого оркестра на Арагонскую хоту». Титульный лист партитуры. Автограф
Верхом на лошадях, через «самые высокие горы», по тропам среди неприступных скал, над ущельями, где неслись пенистые потоки и низвергались водопады, порой настигаемые грозами, путешественники достигли первого испанского города Памплуны. Здесь все было для Глинки ново: дома и их убранство, яркие цвета одежд, «кушанье премудреное». («В дороге я неразборчив и ем все, что дают,— на месте же распоряжусь по-своему»,— заметил по этому поводу Глинка в первом письме к матери из Испании.)
Испанцы показались ему добрыми и радушными, а если иногда и вспыльчивыми, то ненадолго. По мнению Глинки, из всех «иностранцев» они больше всех соответствовали «его характеру».
В театре Глинка впервые видел испанские танцы. Более близкое знакомство с народной музыкой Испании вскоре началось в Вальядолиде. Вечерами там, в доме родных Сант-Яго, собирались «соседи, соседки и знакомые», звучали народные песни, дробь кастаньет сопровождала оживленные пляски. Глинка услышал тогда мелодию и вариации танца «Арагонская хота», «бойко» сыгранного ему гитаристом Феликсом Кастильей. Вскоре уже в Мадриде на этой основе он создал знаменитое «Блестящее каприччио для большого оркестра на Арагонскую хоту» (Испанскую увертюру № 1).
Испанка с гитарой в руках. Акварель работы неизвестного художника (из «Испанского альбома» Глинки)
Танцующая испанка. Акварель работы неизвестного художника (из «Испанского альбома» Глинки)
Мадрид. Гравюра с рисунка неизвестного художника
Небезопасный переезд в столицу Испании по живописной, но дикой местности, в недавнем прошлом кишевшей разбойниками, Глинка совершил благополучно. Мадрид показался ему «городом прелестным», хоть и не с первого взгляда. Зато вскоре он оценил этот «Петербург в малом виде», красоту его садов, площадей, фонтанов; живописное оживление уличной жизни, театры, даже «варварское зрелище» боя быков. А главной достопримечательностью стал для Глинки «музеум» Прадо — богатейшее собрание «превосходных картин», прежде всего испанских художников, «какого нигде нет».
Осматривал Глинка и «примечательные предметы» в окрестностях города. Побывал в Аранхуэце, роскошнейшей из королевских резиденций, в живописно расположенном полувосточном Толедо, с узкими улицами без окон «в арабском вкусе» и беломраморным собором с цветными витражами, где в тишине осеннего дня Глинка играл на органе, а также в суровом дворце-монастыре Эскуриале, усыпальнице испанских правителей. Приятное течение «смирной» жизни в Мадриде, здоровый климат, удаленность от петербургских дрязг смягчили в душе Глинки тяжелые воспоминания и утишили физические страдания. И хоть, по его признанию, нервы иной раз и «пошаливали», впервые за долгое время он смог обходиться без постоянной помощи врача.
«Неистовая пляска М. И.» Рисунок Н. Степанова
«Серенада» (уличная сцена в Испании). Картина работы К. Шпицвега
«Гранада». Акварель работы К. А. Бейне
«Эстудиантина». Испанская народная песня, записанная Глинкой
Теперь он мог спокойно заняться изучением испанской народной музыки. Днем и по вечерам до поздней ночи в комнате Глинки звучала гитара и слышалось пение. «Национальные» напевы он тотчас же записывал в «особенной для этого книжке» и впоследствии в своем творчестве неоднократно ими пользовался.
От сырости зимнего Мадрида Глинка решил укрыться на юге Испании, в древней, полной мавританских отголосков Гранаде. Дождевые тучи висели над однообразием равнинной Ламанчи. Они сопровождали Глинку и дона Сант-Яго до вершин хребта Сиерра-Морена. Но там, за ним, лежала залитая солнцем Андалузия. По склонам гор зеленела трава. Теснились оливковые и апельсиновые рощи, вечнозеленые дубы и пальмы. «Опрятный двухэтажный домик с бельведером», который Глинка и его спутник наняли в предместье Гранады у подножья Альгамбры, от северного ветра защищала старинная башня Вермеха. Из своих окон Глинка видел теснившиеся внизу городские крыши и подернутые дымкой далекие горы.
Уле Булль (1810—1880), норвежский скрипач и композитор. Фотография
Верный своему намерению знакомиться с подлинно народной музыкой, Глинка нашел в Гранаде богатый материал «для занятий». Вскоре по приезде он познакомился с «преталантливым» гитаристом Мурсиано (тот «необыкновенно ловко и отчетливо» играл виртуозные вариации на танец фанданго, который Глинка набросал на листке нотной бумаги), а вскоре затем с Долорес Гарсиа, славившейся пением народных песен. Пение и танцы он слышал и видел также у знакомых, когда «спускался» в город и присутствовал при домашних увеселениях или на праздниках, «наблюдая народные обычаи». Плясать к себе он зазывал цыган и цыганок и сам учился танцевать («ноги повиновались, но с кастаньетами я не мог справиться»,— писал он в «Записках»). В то время, по словам русского архитектора К. А. Бейне, по-испански Глинка говорил как испанец. Собираясь возвратиться в Мадрид весной 1846 года, не без гордости он сообщил матери, что некоторые из его пьес, с которыми он намеревался познакомить мадридскую публику, «будут в испанском роде». Действительно, как верно заметил в том же году Н. Кукольник в журнале «Иллюстрация», «никто, как Глинка, не умеет сохранить целости национальных мелодий, не обезображивая их ни одним посторонним звуком...»
Дон Педро Фернандес Неласко Сендино, пианист, гитарист, композитор. Фотография
«М. И. изучает восточную музыку». Рисунок Н. Степанова
