Проезжаем несколько метров вперед, потом сворачиваем влево — выехать на дорогу, которой мы ехали сюда. На дороге никого, зато позади вовсю идет пальба.
Проехав километров 5, встречаем Бутулу и Баара — они ехали по другой дороге.
Мы были вынуждены бросить бронемашину Гроссе: машину так и не успели доремонтировать. Концен все же снял пулемет, слишком уж все неожиданно получилось.
Едем к небольшой группе наших, остававшихся в деревне. Докладываю о случившемся унтер-офицеру Армасу.
Тот немедленно командует сниматься с места.
Оказывается, его подчиненные нашли потерянный капот. Между делом успеваем и вытащить засевший грузовик, водитель прямо-таки трясется от страха. Колонна без промедления отправляется в путь.
Унтер-офицер Бутула немедленно доложил в штаб батальона об инциденте в селе, предупредив на всякий случай, что речь может идти о сумевшей прорваться довольно многочисленной группе русских.
Возвращаемся километров на 15, ночуем в деревне, где 8 наших солдат охраняют 120 человек русских пленных.
Наших частей нигде нет и в помине. Кто знает, насколько далеко удалось прорваться русским?
Сплю прямо на земле, подложив под себя шинель.
20 августа 1941 г.
В 3 часа утра зарядил дождь. Прихватив шинель, перебираюсь в пустующий дом.
В 7 утра поднимаюсь, умываюсь, потом «организовываю» молоко и 4 штуки яиц.
В 8 часов отъезжаем, Баар тянет нас на буксире.
Выезжаем на маршрут следования. Проехав 25 километров, встречаем какой-то «Опель». Пекло немыслимое.
Примерно в 11 часов находим свою роту, остановившуюся прямо в чистом поле. Прямо перед нами бронемашина нашей 13-й танковой дивизии. Где-то неподалеку что-то горит.
Нас сразу же отправляют к ремонтникам, они в полукилометре, а ремонтники отсылают нас в 1-й взвод. Только сейчас получаем довольствие.
Снова пересаживаюсь в свою родимую бронемашину.
Флизенберг, оказывается, был тогда в селе во время внезапной атаки русских. И все объяснил: пятерке наших бронемашин и двум взводам стрелков-мотоциклистов было никак не устоять против 600 человек русских.
Видим, как впереди кружат русские бипланы, к ним присоединяются еще 8 самолетов. Они бомбят наши бронемашины, гремят разрывы, вверх взметаются фонтаны земли и клубы дыма. Взрывается наш грузовик с боеприпасами.
Мы без промедления мчимся в 1 — й взвод за 5 километров. Взвод расположился в небольшом городке.
Между тем уже миновало 16 часов, так что все равно уже не успеть до наступления темноты.
На ужин поджариваем яичницу. Я играю на губной гармошке, мне подыгрывает на гитаре молоденькая местная девушка.
Постоянно пролетают русские самолеты.
Сплю на соломе прямо возле бронемашины.
Завтра с утра предстоит приводить в порядок нашу машину.
21 августа 1941 г.
В 6 утра подъем. Наскоро подкрепившись, принимаемся за работу. Флизенберг и еще один боец берутся чинить двигатель, а я занимаюсь чисткой оружия.
В воздухе постоянно, словно растревоженные шмели, гудят русские самолеты. Их довольно много — сначала 8 машин, потом еще 11. Бипланы. Снижаются до бреющего. Время от времени грохочут разрывы сбрасываемых ими бомб.
Едва они убираются, как прилетают наши Me-109. И так весь день. По-видимому, здесь у русских полное превосходство в воздухе.
Около 17 часов завершаем ремонт. Пока мы трудились, украинка выстирала наше белье.
Только за вторую половину дня мимо нас проследовали под конвоем не менее 5000 человек русских пленных, несколько колонн, примерно по 1000 человек в колонне. И каждая под охраной всего одного нашего солдата!
Проехались проверить двигатель до расположенной в городке, что в 15 километрах от нас, ремонтной мастерской.
Но уже на восьмом километре полетела правая рулевая тяга, машину бросает из стороны в сторону, водитель едва удерживает ее, чтобы не съехать с дороги. Стоим, потом черепашьим шагом едем дальше вдоль Днепра. Стоило съехать с дороги на поле, как машину вновь кидает то вправо, то влево. Кое-как одолеваем 500 метров.
Ничего не остается, как остановиться и бросить машину, предварительно хорошенько ее замаскировав.
Водитель на своих двоих отправляется в ремонтную мастерскую — до нее метров 800. Завтра с утра нас обещают отбуксировать.
Сплю в гостеприимном доме, причем впервые за 2 месяца на кровати под одеялом. Как же здорово поспать в настоящей постели!
22 августа 1941 г.
Наслаждаюсь сном, как вдруг меня будит водитель. Мол, стрельба неподалеку, пулемет все тарахтит и тарахтит, что-то непонятное происходит. Может, русские пожаловали?
Но я что-то не расположен к треволнениям, поэтому, едва забравшись в машину, засыпаю мертвым сном. Черт их там разберет — может, свои по своим бьют. И такое случается. Но уже 2 часа спустя водитель снова растолкал меня — мол, эта стрельба действует ему на нервы. Встаю и вижу, как мимо тянутся наши колонны. Все идет своим чередом.
Водитель тем временем отправляется к ремонтникам, но тут же возвращается — обещали прислать к нам тягач только часам к 11, не раньше.
Воспользовавшись паузой, загораю и исписываю несколько страничек.
На обед отправляемся в роту ремонтников, она расположилась в лесу, машина к машине.
Все вокруг походит на растревоженный муравейник. Машину нашу сразу же берутся ремонтировать. Сходил за водой, вскипятил и заварил чай. В 18 часов раздача довольствия. Жиры и мясные консервы. Все очень здорово, только вот тянется бесконечно долго.
Темнеет. Собравшись у одной из бронемашин, слушаем выпуск новостей, после чего ложимся спать.
23 августа 1941 г.
В 5 часов разбужены командой «Подъем!». Совсем как в казарме.
Какое-то время лежу, просыпаясь, потом, выбравшись из машины, отправляюсь за кофе. Завтракаем намазанным свиным жиром хлебом и еще успеваем прилечь до отхода в 6 часов.
Кроме роты ремонтников вместе с нами человек полтораста из самых различных подразделений.
Водитель ставит новую тягу рулевого управления, я тем временем отправляюсь на промысел. Но к 10 часам утра удается раздобыть всего одно яйцо, да и его я случайно раздавил в кармане.
После обеда мне явно везет: натыкаюсь на улицу, где хозяева щедро одаривают меня яйцами — 41 штука! Кроме этого, сливами, яблоками и молоком. На обед чечевичный суп. Моросит дождь. От сегодняшнего дня ожидать особенно нечего.
Пишу письма домой и жарю яичницу — полтора десятка яиц на троих. Кроме этого, хлебная похлебка и хлеб со свиным жиром. Наелся досыта, подобного уже давно не случалось, а потом еще выпил 7 штук сырых яиц с сахаром.
