Таким же хорошим и задушевным товарищем был Николай Иванов, здоровенный парень, коренной сибиряк. Жаль, что погиб после боев под Торунью. Много таких, как я, уже никогда не вернутся к своим родным, они навсегда остались лежать на дорогах войны. Среди пополнения 1944 года вместе с нами пришли в дивизион и бывалые ребята, которым военная судьба уготовила послужить теперь в самоходчиках. Такими были Алеша Ларченков, который после госпиталя учился вместе с нами в полковой школе, Илья Федосеев и другие ребята. Они уже хлебнули боевой жизни. Им приходилось отступать в трудное для нашей страны время. А теперь они познали радость наших побед. Навсегда запомнились мне мои боевые товарищи Валентин Моисеев, Василий Ченышев, Семен Поздняков, Коля Воронков. Мы были одногодки. Для всех мы были молодыми воинами, и никто нас никогда не называл по отчеству. Нас редко называли даже по фамилии, чаще просто по имени. Но таких, как наш механик-водитель Николай Иванович Лукьянов, мы обязательно величали. Это создавало именно ту основу взаимоотношений, которая способствовала поддержанию настоящей товарищеской атмосферы, без которой немыслимо было само существование крепкой солдатской среды. И если кто из молодых попадал впросак, он никогда не был объектом насмешек. Он всегда находил поддержку и сочувствие как среди себе равных по возрасту, так и тех, кто годился ему в отцы.
Мы почему-то любили Степана Михайловича Сазонова. Вероятно, по той причине, что он никогда не унывал. Он постоянно был в веселом настроении. Он умел увлекательно рассказывать о море. До войны он был торговым моряком и за годы странствий по морям и океанам повидал немало. Интересный и очень начитанный человек. У него всегда были шутки к месту, а самое ценное в этих шутках – они были умными. Понапрасну он не шутил. Он умел выбрать момент, чтобы разрядить обстановку, когда вдруг становится невмоготу. Он знал много стихов, которые умел читать в лицах. Мне он нравился своей рассудительностью. Он жил по пословице «семь раз примерь – один раз отрежь». Ему было давно за сорок, но этого не чувствовалось, когда с ним общались мы, восемнадцатилетние мальчишки. Мы сами тянулись к нему.
Вот в таком солдатском коллективе мы мужали и постигали смысл жизни. Это помогало нам быть такими, как это требовала наша фронтовая жизнь. Вместе с бывалыми солдатами мы составляли один боевой организм. Мы учились у старших военному мастерству, а они учились у нас нашему молодому задору, одним словом, мы дополняли друг друга, и это было здорово.
До рассвета осталось совсем немного, около часа. Командир поднял нас, как только пришел связной от комбата с приказом сняться с огневой позиции и выехать на окраину поселка, где будет поставлена дальнейшая задача. Там вытягивалась колонна батареи. Загудел мотор, и мы выскочили из-за ограды на полотно дороги. Развернувшись влево, остановились. Ребята из нашего десанта уже стояли на обочине. Быстро вскочив на броню, расположились возле пушки, и мы помчались на указанное нам место. Вишневский что-то рассказывал ребятам на украинском языке, они смеялись. Мне не было слышно, о чем он там шутил, но, глядя на их веселые лица, и мне стало весело.
Минувшая ночь принесла душевное удовлетворение всем. Другие самоходки уже были в колонне, мы пристроились сзади, но командир приказал занять свое место, и мы выполнили его приказ. Колонна двинулась, как только командиры машин после небольшого совещания разбежались по местам. Наш маршрут лежал в город Хойнице. Там шли бои за овладение городом. По-видимому, нам предстояли бои в городе.
Стрельба доносилась из северной части города. Восточная часть была уже нашей. На окраине нас встретил начальник штаба нашего дивизиона капитан Искричев.
Уже на подходе к городу мы увидели всполохи идущего боя. Немцы вели артогонь по улицам, занятым нашими подразделениями. Уже светало, и утренний свет сливался со светом пожарищ. Горевшие здания стали просматриваться не так фантастично, как в темноте. Над городом стоял дым, особенно сильно дымило в стороне железнодорожного вокзала. Наверное, горел мазут. Комбат вылез из машины и подошел к начальнику штаба. Мне было видно, как он показывал нашему комбату что-то на карте. Моторы продолжали работать. Мы, высунувшись по пояс из боевых отделений, с интересом изучали окрестные строения и уходившие ровной линией в глубь города улицы.
Всюду двигались войска. По обочине дороги шла пехота, а по брусчатой мостовой двигалась техника. Навстречу этому нескончаемому потоку выбирались санитарные машины, а по другой стороне обочины шел поток пленных. Пленных немцев было не так уж и много, но колонна растянулась почти до первых домов, и создавалось впечатление, что их много.
Получив указания, комбат повел нашу колонну в указанное место. Искричев стоял на камне и внимательно осматривал каждую самоходку. Обогнув станционные строения и выехав за полосу черного дыма, батарея остановилась. К машине комбата подбежали два пехотных офицера. Вероятно, они давно нас ждали, так как на шинели у них были накинуты плащ-палатки.
«Значит, мы с ними будем взаимодействовать», – подумал я. Комбат подал сигнал, означавший сбор командиров машин. Сидоренко выскочил на избитую машинами дорогу. Мороза сильного не было, а за день, видимо, немцы здесь «натоптали». Грязь прилипала к ногам. Серафим Яковлевич подождал, когда к нему подойдут остальные командиры стрелковых подразделений. Вернулись быстро, и началось рассосредоточение самоходок, на случай если вдруг налетят мессеры, а то еще того хуже, если «рамы». Тогда невесело будет. Накроют нас артогнем – греха не оберешься. Такое бывало.
Выбрав мало-мальски подходящие места для самоходок, забросали кое-чем: кто щитами, кто валявшимися повсюду дверьми, но замаскировали. Больше нечем – деревьев и кустарника поблизости не было. Ждать пришлось недолго. Минут через тридцать командиров машин вызвали вновь. На этот раз окончательно все вопросы взаимодействия были увязаны.
Нам была поставлена задача своим огнем поддержать и сопровождать атаку пехоты, которая должна овладеть высотой. На этой высоте был расположен спиртзавод со всеми подсобными настройками. Ребята шутили, что будем брать «пьяное место». Как мы потом убедились, это был целый поселок, который являлся пригородом Хойнице.
Атака была назначена на восемь утра после небольшого артналета. Артиллеристы уже изготовились к стрельбе. Совсем недалеко от того места, где мы рассредоточились, были огневые позиции батареи 76-миллиметровых пушек. Видимо, огонь они вести будут прямой наводкой, так как высота была видна как на ладони. Командованию было известно, что немцы удерживали высоту сравнительно небольшими силами. Возможно, их добавилось за счет тех, что отошли из города. Ночью наши разведчики там побывали, и это давало основание принять решение атаковать.
