Действительность, как вскоре оказалось, отличалась от нарисованной Макаровым картины. Не получившие еще боевого опыта в минном деле русские моряки не могли, конечно, предвидеть всех деталей сложного и крайне опасного дела и вначале допустили ряд промахов.
Макарова нередко называли фантазером, — настолько смелыми казались некоторые из его проектов. Но смелость у него всегда сочеталась с величайшей осмотрительностью и продуманностью всех деталей затеваемого им дела. Нарисовав в своем воображении идеальную картину минной атаки на турецкие броненосцы, Макаров приступил к самой тщательной подготовке технического оборудования коробля-матки и к тренировке экипажа.
«Техническая часть подъема катеров была проста и настолько удобна, что все паровые катера с полным минным вооружением и снабжением, а также с парами в котлах могли быть спущены сразу. На ученьях их спускали на воду даже при шести узлах хода; подъем производился поочередно. Подъем всех четырех катеров от команды „все наверх“ до команды „стоп тали“ требовал 7 минут времени, — и случалось исполнять его на значительном волнении», — вспоминал Макаров много лет спустя.
Помимо главного вооружения в виде девяти шестовых цилиндрических мин с автоматическим замыкателем, «Константин» имел четыре девятифунтовых нарезных орудия и одну шестидюймовую мортиру.
Но основную боевую силу корабля составляли, конечно, четыре минных катера, носившие названия: «Чесма», «Синоп», «Наварин» и «Минер». Никогда еще не было во флоте случая, чтобы катера с машинами, котлами, запасом провизии, угля и различным снаряжением подымались на палубу корабля. На двух-трех судах Черноморского флота пробовали было осуществить такой подъем, но задача была признана настолько трудной, что пришлось ее оставить. При помощи особых шлюпбалок собственной конструкции Макаров добился выполнения этого маневра в несколько минут. Добился, разумеется, не сразу; катера обрывались, тросы лопались и шлюпбалки гнулись. Но все это было преодолено. Не менее хлопотным делом оказалось и минное вооружение парохода. Конструировались и испытывались мины различной формы и веса, пока не был найден наилучший тип. Постановка их на катерах и пароходе также потребовала немало труда и терпения34.
История превращения безобидного пассажирского парохода «Константин» в минный крейсер и его действия на Черном море против турок представляют исключительный интерес не только как блестящий пример изобретательности и бесстрашия. В пропаганде минного дела в России пароход «Константин» также сыграл весьма видную роль. В течение четырех месяцев, ушедших на переоборудование парохода, он служил практической школой для минеров Черноморского флота. Два раза в неделю на борту «Константина» собирались офицеры-минеры, чтобы ознакомиться с минным делом. Объясняли технику и тактику минного дела лейтенант Макаров и его ближайший помощник лейтенант И. Зацаренный. Оба они охотно делились с посетителями знаниями и приобретенным опытом, объясняли конструкцию придуманных ими мин, устройство проводников, запалов и т. д. Для желающих более детально ознакомиться с минным вооружением парохода делались в одной из кают сообщения с демонстрацией моделей и чертежей.
Эта практическая школа минного дела, создавшаяся в острый момент, заинтересовала не один десяток морских офицеров, ставших впоследствии видными специалистами. Лейтенант Зацаренный в статье «Заметки по минному делу на пароходе „Великий князь Константин“ писал: „Этот пароход, единственный в своем роде по идее и исполнению не только в нашем, но и в иностранных флотах, давал в течение почти двух лет много тем для разговоров, даже и не в морском обществе“». В словах этих не было преувеличения. Важность минного оружия понималась всеми сколько-нибудь образованными людьми. Прислушивались и к следующим словам Макарова: «Никакие средства, никакие затраты на развитие минного дела не могут считаться чрезмерными. По моему мнению, в будущих наших войнах минам суждено будет играть громадную роль».
Макарова недаром называли впоследствии «дедушкой минного флота». Он первый привел в систему все изобретения по минному делу, суммировал их, применил на практике, обогатил минное дело своей творческой мыслью, изобретениями и усовершенствованиями и всячески пропагандировал мины как важнейшее оружие в морской войне.
12 (24) апреля 1877 года, когда была объявлена война, Макаров вызвал команду наверх. Матросы выстроились на палубе. Макаров был заметно возбужден. «Война объявлена, — произнес он. — Мы идем топить турок. Знайте и помните, что наш пароход есть самый сильный миноносец в мире и что одной нашей мины совершенно достаточно, чтобы утопить самый сильный броненосец. Клянусь вам честью, что я не задумаюсь вступить в бой с целой турецкой эскадрой и что мы дешево не продадим нашу жизнь!..»
Командиру не дали договорить. Раздалось такое «ура», какого, по собственному признанию Макарова, ему не пришлось более услышать. На корабле царило необычайное возбуждение. Макаров приказал поднять пары, чтобы идти на Константинополь, он думал врасплох атаковать турецкую эскадру. Расчет был правильный, вряд ли турки были готовы к бою, зная, что у русских нет флота. На корабле деятельно готовились к бою. Всего больше Макаров опасался какой-нибудь непредвиденной случайности. «…Наш успех верен, — говорилось в его приказе, — но может случиться, что из-за какой-нибудь мелочи, из-за какого-нибудь бензеля35 произойдет неудачный взрыв. На эти-то мелочи я обращаю внимание всех служащих на судне. Я надеюсь, что всякий с любовью и полным спокойствием осмотрит свою часть».
Тем временем, не встречая отпора, турки уже начали хозяйничать на кавказском побережье, громили русские порты — Поти, Гудауты, Очемчиры. 2 мая 1877 года пять турецких броненосцев подошли к Сухум-Кале и, обстреляв его из орудий, причинили серьезные разрушения крепости и городу.
Легко представить себе нетерпение молодого Макарова, внимательно следившего за событиями на Черном море. Четыре месяца работать с лихорадочной энергией, снаряжая свой пароход для борьбы с противником, и теперь, вместо смелых набегов, боев и побед, выполнять будничные функции командира портового судна. Макаров несколько раз обращался к командующему флотом с настоятельными просьбами разрешить ему выйти в море. И только спустя две недели после объявления войны это было ему, наконец, разрешено.
Макаров почувствовал себя на свободе. Настало время действовать.
Сопровождаемый криками «ура» сотен провожающих, ранним солнечным утром «Константин» покидал Севастополь. В намерения Макарова входило прежде всего осмотреть крымские берега. Но турок здесь не оказалось, и Макаров решил идти на юг, в Батум, куда, по имевшимся сведениям, турки переправили войска для своей анатолийской армии. По пути к цели своего похода Макаров останавливал все встречные суда, выясняя, где находится неприятель. Но все отговаривались незнанием. «Константин» направился в Поти. Но и в Поти турецких кораблей не оказалось. Они уже побывали здесь накануне, подвергли бомбардировке город и ушли на рассвете. Решив, что турки должны быть в Батуме, Макаров направился туда.
