Командиром Херсонского порта Потемкин временно назначил только что произведенного в капитаны 1-го ранга Марко Ивановича Войновича, «известного храбростью и честностью, командира строившегося корабля «Слава Екатерины» (историк А. Соколов).
Канцелярская работа в конторе Марко Ивановичу, боевому офицеру, была тягостна, он даже слегка посетовал на свою участь в письме графу Чернышеву: «Вашему Сиятельству небезызвестно, что я определен командиром на корабль «Слава Екатерины», который однако ж еще на берегу; сверх того сижу здесь и за красным сукном подписываю указы, определения, промемории и кладу резолюции, да и разные подряды делаю; и хотя я никогда не думал матросскую свою любезную должность мешать с приказными хлопотами, но вижу, хотя и скучно, но не дурно знать, как поворачивать нашею братиею. Однако ж, со всем тем с нетерпеливостью ожидаю своего приемника капитана над портом, чтоб паки о любезном своем ремесле думать, к коему привык и которое для меня столь лестно».
На счастье Марко Ивановича, в конце июля его в Херсонском порту сменил прибывший по именному указу императрицы капитан 1-го ранга А.П. Муромцев. Войнович вернулся на прежнюю должность и принял участие в спешной достройке своего корабля – и 16 (27 по новому стилю) сентября в торжественной обстановке 66/68-пушечная «Слава Екатерины» была спущена на воду.
Но еще в начале месяца в городе стала распространяться чума. Интенсивность эпидемии в Херсоне была пока незначительной, но вице-адмирал Клокачев уже не решался отправлять корабль «Слава Екатерины», дабы исключить возможность занесения чумы в Севастополь.
В городе и на верфях был установлен карантин. Начали проводиться примитивные профилактические мероприятия. Эпидемия усиливалась. Несмотря на сложную военно-политическую обстановку, требовавшую продолжения строительства кораблей, Клокачев в октябре дал указание полностью прекратить работы и все силы бросить на борьбу с чумой. Однако вскоре после этого он сам скончался от болезни.
С прекращением работ все команды были выведены в степь. При катастрофической нехватке лекарей их функции принимали на себя командиры.
Доктор Э.В. Дримпельман ярко живописал картину происходившего: «Команда наша, пробыв в дороге целых два месяца и пройдя от Петербурга 1800 верст, прибыла наконец в Херсон. Уже за несколько верст до самого города дым и пар, застилавший на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего. Чем дальше мы подвигались, тем грознее становилось зрелище. Повсюду нагроможденные кучи всякого мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у зараженной атмосферы злокачественную силу. Но все это нисколько не помогало: чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона.
Мои спутники – команда моряков и рекрут – вступили в город. Был зделан смотр, и солдат разместили по квартирам. Меня назначили в устроенный в двух верстах от Херсона и определенный для приема зараженных карантин, в котором уже погибло несколько врачей.
Здесь увидел я страдание, отчаяние и уныние среди нескольких сот людей, положение которых настоятельно требовало сочувствия того, кто едва был в состоянии подать им помощь. Им нельзя было и помочь, так как болезнь уже слишком развилась.
Мои молодцы-рекруты, хотя большинство их прибыло в Херсон здраво и невредимо, все почти перемерли. Прибытие их совпало как раз с тем временем, когда поспевают арбузы, дыни, огурцы и другие произведения полуденной России; они продаются на Херсонском базаре в бесчисленном множестве и по невероятно низкой цене. Прелесть новизны и приятный вкус этих продуктов соблазняли новичков. У них началась диарея, которая в соединении с постигшею их чумою неминуемо должна была приводить к совершенному истощению».
Наконец, когда бедствие оставшихся в городе жителей достигло высшей степени от совершенного прекращения подвоза съестных припасов, Господь послал на помощь несчастным ангела-хранителя. К концу года чума начала отступать.
Вскоре карантин был окончательно снят. Все оставшиеся в живых люди выпущены из него и отправились по домам. Перед возвращением на место жительства все обмывались уксусом, а все платье было предано огню, чтобы снова не вызвать только что прекратившейся болезни.
Жизнь в Херсоне продолжилась, и можно было уже безбоязненно общаться. Офицеры переехали жить в город. Возобновились обеды и балы. А на квартирах Марко Ивановича Войновича и генерал-лейтенанта Ивана Васильевича Гудовича (впоследствии генерал-фельдмаршала) офицеры устраивали даже театрализованные представления.
За успешную деятельность в борьбе с эпидемией Марко Войнович в следующем году получил свою вторую орденскую награду – Св. Владимира IV степени. При этом он не забывал отмечать и своих подчиненных. В частности, объявил благодарность капитану Федору Ушакову:
Приказ командующего флотской дивизией Капитана 1 ранга М.И. Войновича с объявлением благодарности Ф.Ф. Ушакову за успешные мероприятия по борьбе с чумой.
17 декабря 1783 г.
По 6 пункту приписуемую от Господина Главнокомандующего за совершенное Господином Капитаном Ушаковым пресечение всекрайним и неусыпным его старанием по команде своей между служителями заразительной болезни искреннюю благодарность, похвалу. Что донесется и к главной команде с должною рекомендациею. О чем ему, Господину Ушакову, чрез сие и объявляется.
Марк Войнович
P.S. Установленный Господином Ушаковым по порученной ему команде к сбережению от заразы служителей порядок действительно состоит и употребляемые во всем означенном, как в описании изъяснено, к прекращению оной, способы производились; и ныне тож соблюдаются, в чем я и свидетельствую.
Марк Войнович
Вследствие этого рапорта указом от 22 сентября 1785 года Ушаков был награжден, как и Войнович, Св. Владимиром IV степени – это был его первый орден. Награждение дало заметный толчок дальнейшей карьере Федора Ушакова в Черноморском флоте.
Весной 1784 года, со сходом льда, капитан Войнович повел свой корабль «Слава Екатерины» из Херсона к морю. Два месяца потребовалось, чтобы провести корабль по мелководному фарватеру Днепра в Лиман. По Днепру могли пройти суда с осадкой не более 8 футов (2,4 м), но даже без артиллерии и оснастки «Слава Екатерины» имел осадку 16 футов (4,8 м), поэтому недостроенное судно на камеях (плотах), соединенных попарно канатами для подводки под днище корабля в целях его приподнятия, перевезли в Глубокую пристань под охрану Кинбурнской крепости. Здесь его дооснастили (наряду с традиционными прямыми парусами поставили новомодные косые) и установили вооружение: вместо полагавшихся по штату 30-фунтовых пушек посчитали возможным обойтись имевшимися в наличии 24-фунтовыми, которые «столь малую имеют разность, что с таковою же пользою в действии употребляемы быть могут».
