Ведь искусство — от слова искус, мастерство. Оно требует большой работы, строгости к себе, тяжелого тернистого пути.
Честнее совсем искусством не заниматься, чем похлопывать его по плечу.
Честнее играть в маджан, чем писать скверные стихи.
Она уселась в кресло, вынула из сумки маленькое зеркальце и начала пудриться.
— Не знаю, — защебетала она, — как сейчас люди ухитряются жить. Цены-то, а? Ужас! Кошмар! Такое огромное количество нищих, безработных… Чуть не на каждом шагу натыкаешься на трупы в рогожах… Прямо страх! Странно. Опять прыщик вскочил. Около носа, видите? Отчего бы это? Я так слежу за кожей, а вот… Хороший цвет у этой пудры, правда? Специально для смуглой кожи. Да, так о чем мы говорили? О трупах. В рогожах. Кошмар! Так и валяются. И чего полиция смотрит? Вчера это я иду…
Да, между прочим, встретила, вот как раз вчера, Иванова. Помните его? Одет бедно, верно, недоедает. Я так рада, что Мишенька с ним развязялся. С ним было совершенно невозможно работать. Мишенька говорил, что с таким компаньоном только прогорать. Можете себе представить, летом открывает в кондитерской фен. Тогда еще — до войны, правда, нормы на электричество не было, но зато расход! А Иванов сердится: «Что, — говорит, — из-за каких-то пяти рублей людям в жаре мучиться! Они, — говорит, — и так едва на ногах держатся». А эти наши продавщицы Бога должны были благодарить, что такое приличное место нашли. А еще их феном баловать! Все равно бы и без фена не ушли. Ну куда им деваться? Однажды в кассе нехватило полтинника. А Иванов говорит: «Бросьте. Ну что из-за мелочи истории поднимать». Полтинник-то тогда был все равно, что теперь тысяча. А Мишенька говорит: «И полтинник не мелочь. Деньги-то из полтинников составляются». И доискался этого полтинника! Мишенька, знаете, долго Иванова терпел. То этот Иванов фен открывает, то кричит, что мальчишке-развозчику жалованье надо прибавить, потому что у него, видите ли, вид замученный. А Мишенька говорит: «В своем деле больших жалований нельзя платить. Вся прибыль уйдет на жалованья. А сейчас безработица. На их места сотни найдутся». Ну потом, слава Богу, с Ивановым развязались. Невозможный человек! Мишенька говорит: «Такому только на других работать. Свое дело у него никогда не пойдет».
У нас без него дела куда лучше пошли. Мишенька при кондитерской кафе открыл. Продавщицы стали заодно и кельнершами. Они, можете себе представить, просили прибавки. Но куда там прибавлять! Сейчас времена тяжелые. На улицах столько безработных. Нищие. Трупы. Они должны Бога благодарить!
Но Мишенька все-таки о служащих всегда заботится. Вот недавно цены поднялись, он всем немного прибавил. Так они и то недовольны. Мало, кричат, мы, кричат, на это существовать не можем. Эти люди всегда всем недовольны. Прямо ужас!
Ну, сейчас нам жаловаться не приходится. Кафе хорошо пошло. У нас уже золотых баров порядочно. После войны или в Америку уедем, или дом здесь купим. С садом. И свой автомобиль, и все такое. Но как тяжело эти деньги даются! Мишенька хоть и полнеет, но здоровья никакого. Весь измучился. Недавно не спит, ворочается. Я говорю: «Спи, Христа ради! Завтра рано вставать». Он у меня всегда первый приходит, чтобы служащих проверять, не опаздывают ли. А он говорит: «Меня кассирша беспокоит. Вчера пришел, а она три тысячи в книгу не записала. Забыла, говорит, Михаил Иваныч. Я ей показал Михаил Иваныча! Так теперь все думаю: забыла она или утаить хотела? И все думаю: есть ли у нее возможность утаивать? Потому что, — говорит, — Леночка, даже тысяча и то деньги!»
Когда мы с Мишенькой молодыми были, все мечтали богатыми быть, хорошую квартиру иметь, одеваться. А сейчас не до того. В одной комнате живем, Миша четвертый год в одном костюме ходит, я себе платья нового сделать не могу. Потому что эти тряпки ни к чему. Мы все золото закупаем. Лучший вклад. Но зато уж как война кончится — заживем. Я потихоньку столовое серебро покупаю.
Только Мишеньку жалко. Замотался совсем. Вчера подсчитал кассу и говорит: «Мало выручаем. Надо закрывать кафе не в 8, а в 10». Служащие, конечно, скажут, что это невозможно, что они и так на ногах весь день. Но если на служащих внимание обращать, ни одного золотого бара не купишь. Сейчас столько безработных! Они должны Бога благодарить…
Мишенька каждую ночь не досыпает. Опять недавно ворочается. Ты, говорю, что? Оказывается, считает, сколько у нас баров и сколько это в переводе на теперешние деньги получается.
Он у меня патриот. Всегда говорит: «СССР — великая страна. Я, говорит, не как некоторые. Я — поклонник социализма!» Каждый месяц жертвует в разные фонды. Вот, знаете, рядом с нашим кафе меховой магазин. Так его владелец — мишин приятель. Они и состязаются: кто больше пожертвует.
А про них обоих говорят, что они скупые. Но я знаю, откуда это идет. Это служащие рассказывают. Видите, какие неблагодарные! О них заботятся, службу им дали, а они такие вещи… А Мишенька говорит: «Пускай себе болтают! Все знают, сколько я жертвую. Мне для наших раненых защитников и сирот — ничего не жалко!»
Да, у нас ведь новая забота. Катя, продавщица, знаете, такая черненькая, все хворает. Держать ее сплошной убыток! Миша решился ее все-таки уволить. Дает ей вперед за две недели. Другие бы так не поступили. Другие бы просто сказали: нам больных не надо. Идите на все четыре стороны! А Миша не такой! Он о служащих заботится!
Кончится война — хотим обязательно уехать. Мне бы в Россию хотелось, — моя родина. Но Мишенька говорит, надо сначала хорошенько разузнать, какие там правила насчет собственности и частных предприятий. Потому что, может быть, все-таки в Америку лучше? Там людям с мишиными талантами все дороги открыты. А уж в крайнем случае здесь останемся. Ведь патриоты везде могут быть полезны своей родине, не правда ли? Мы разве отказываемся жертвовать?
Ох, бежать надо. У меня в четыре маджан. Да, еще забыла рассказать: до чего Мишенька делом своим болеет. Вчера опять ворочается. Я думаю: может, ему луна мешает? Оказывается, другое. «Как, говорит, ты думаешь, Леночка, а вдруг Витька, наш развозчик, на казенном велосипеде для собственного удовольствия катается? Подумай, говорит, шины ведь изнашиваются!»
Я говорю, «Миша, ты с ума сошел! Мальчишка весь день, не слезая, по делам кафе ездит. Куда ему там для удовольствия кататься?» «А кто, говорит, их знает! Служащие такие хитрые. Только и норовят, чтобы хозяина обмануть.»
Да, так надо бежать. Заходите. Мишенька вечерами у себя в кафе сидит, а я дома скучаю…
Накануне вечером она читала доклад на тему: «Женщины великой страны».
