Майн Рид.
P.S. Генерал Пиллоу использовал все средства, чтобы опровергнуть мои утверждения; он тогда нацелился на пост президента, и для него было жизненно важно доказать, что именно люди из его дивизии первыми вступили в Чапультепек».
Приводим эти показания (Майн Рид говорил, что они даны очень великодушно, потому что только один из этих офицеров был его личным другом, а остальные почти не знакомы).
Показания лейтенанта Кокрейна, из 2-го отряда вольтижеров.[28]
Утром 13 сентября 1847 года отряду вольтижеров, в котором я служил субалтерн-офицером29], был дан приказ очистить от мексиканской легкой пехоты лес на западном склоне холма; этот лес тянется от Молино дель Рей до самого Чапультепека; далее мы должны были остановиться у основания холма и помогать штурмовой группе дивизии Уорта подниматься на стены.
Как было приказано, мы отогнали мексиканцев, но сделали это очень быстро и вместе с пехотинцами из 14, 15 и 9 батальонов дивизии Пиллоу продолжали теснить противника под тяжелым огнем со стен замка; и как только очистили редан – укрепления на холме, штурмовая группа начала быстро подниматься.
Очистив редан, я вместе со своими людьми прошел к юго-западному углу замка; в десяти ярдах от меня упали от ран пехотный офицер и офицер или сержант артиллерии, судя по полоскам на брюках. В то время на узкой тропе я видел только их. У самой стены замка собралось тридцать или сорок пехотинцев и вольтижеров; мы находились у угла замка; здесь же оказалось еще несколько офицеров. Главные наши силы остались ниже по холму, примерно в сорока ярдах от стены; они ждали, пока поднесут штурмовые лестницы, чтобы предпринять решающее наступление.
Я приказал двум своим солдатам вернуться немного назад, чтобы помочь подносить лестницы по холму. Выполняя мой приказ, они миновали место, где лежал упомянутый мной пехотный офицер; он с явной болью приподнялся и закричал, перекрикивая гул и выстрелы из мушкетов:
– Ради Бога, солдаты, не оставляйте стену, иначе нас всех разорвут на куски. Держитесь, и замок будет наш!
Таковы или почти таковы были его слова.
Я сразу отозвался от стены:
– Капитан, не опасайтесь, мы этого не сделаем. – Вскоре после этого прибыли лестницы, мы начали штурм и захватили замок.
Во время нашего пребывания в Мехико в одной из бесед зашла речь об этом эпизоде, и раненый офицер оказался лейтенантом Майн Ридом, из полка нью-йоркских добровольцев; он получил приказ охранять батарею на равнине и присоединился к отряду, штурмовавшему замок со стороны Молино дель Рей.
Я рассказал об этом случае, и мне очень захотелось, пока мы находились в Мехико, познакомиться с этим храбрым офицером. Итак, кратко можно сказать следующее. Я слышал, как лейтенант Рид призывал солдат всех видов войск подниматься на стены; но в это время на редане было очень шумно, и я не мог слышать все. Возможно, именно об этих его словах говорят, а может, он и раньше говорил нечто подобное.
Конечно, я не передал его точные слова, поскольку с того незабываемого дня прошло восемнадцать месяцев, но я сообщаю факт и сущность его слов; а факт гораздо больше слов свидетельствует о его храбрости и смелом поведении.
Тео Д. Кокрейн,
ныне второй лейтенант, отряд вольтижеров.
Колумбия, Пенсильвания, 20 мая 1849 года.
Показания Чарлза Петернелла, капитана пятнадцатого пехотного батальона.
Кливленд, Огайо, июнь 1849 года.
Капитану Майн Риду.
Дорогой сэр, я подтверждаю то, чему был непосредственным свидетелем, а именно вашу храбрость и доблесть при Чапультепеке. Это была моя единственная возможность лично наблюдать ваше смелое поведение.
Когда наша часть – пятнадцатый пехотный батальон – прошла через лес у подножия Чапультепекского холма и солдаты нашей передовой линии взяли первый редан и изгнали с него мексиканцев, я увидел, что справа от меня молодой офицер собрал около сорока солдат различных родов войск и обратился к ним со словами, которых я не мог услышать из-за гула артиллерийских выстрелов. Вскоре после этого я увидел, как кучка героев во главе со своим смелым предводителем поднимается справа от батареи, на которой размещались наши гаубицы; солдаты отчаянно пытались подняться на грязные стены высотой футов в 20. Потом сквозь дым последнего залпа батареи я разглядел, как командир этой небольшой штурмовой группы упал. Тогда я решил, что он убит.
На все это потребовалось гораздо меньше времени, чем заняло это письмо, и я был слишком занят командованием собственного отряда, чтобы в тот решающий момент обращать внимание на подробности. Испытывая искреннее восхищение павшим героем, я продолжал движение вперед и к левому краю крепости. Мне не нужно описывать, как мы ворвались в замок и какое возбуждение охватило нас в первые часы победы: все это и так хорошо известно. Но еще одно я должен добавить: после того как возбуждение спало, первым моим вопросом было: «Кто тот молодой офицер, который командовал нападающими справа от нас?» И один из моих людей ответил: «Он из Нью-Йорка, по имени Майн Рид, отчаянно смелый парень».
Это имя я несколько раз слышал и раньше, и всегда упоминали его с похвалой, но лично с этим человеком я не был знаком; и как раз собрался пойти проверить, действительно ли он погиб или только ранен, как к войскам из окна замка обратился генерал Гадвалладер. Он приказал собраться по своим частям и ждать дальнейших распоряжений. Конечно, мне пришлось оставаться со своей частью, и я не смог удовлетворить свое желание и узнать, какова участь этого храброго молодого человека.
Должен добавить еще одно, а именно: ваше доблестное поведение очень помогло нам на левом фланге, потому что отвлекло от нас артиллерийский огонь и дало возможность в самый подходящий момент начать штурм стен.
С уважением искренне ваш
Чарлз Петернелл,
капитан, пятнадцатый пехотный батальон.
Нижеследующее показание было дано под присягой лейтенантом Эдвардом С. Маршаллом из пятнадцатого пехотного батальона и переслано Донну Пиатту:
«Я командовал своей группой (капитан Кинг заболел), нам было приказано атаковать Чапультепек. Под прикрытием деревьев и скал мы подобрались к основанию холма, на котором стоит замок, и остановились в ожидании штурмовых лестниц. В этом месте огонь из замка был такой сильный и смертоносный, что мои люди дрогнули; несколько офицеров, призывавших их продвинуться вперед, были ранены. В этот момент я увидел лейтенанта Рида, из полка нью-йоркских добровольцев. Я хорошо его разглядел, потому что на нем был яркий мундир.
Неожиданно он вскочил, призвал своих людей идти за собой и, не оглядываясь, не проверяя, послушались его или нет, почти в одиночку принялся подниматься по холму к самим стенам, у которых упал тяжело раненный; все без исключения офицеры, которые это видели, провозгласили его поступок самым храбрым за всю кампанию; все мы были намерены, когда позволит время и обстоятельства, воздать ему по справедливости. Я уверен, что именно этот смелый поступок и позволил нам захватить замок. И это не было делом слепой храбрости, но хладнокровным актом в самом центре опасности. По звукам стрельбы лейтенант Рид понял, что замок плохо оборудован артиллерией с боков; он знал, что если его солдаты окажутся под самыми стенами, они будут почти в равных условиях с обороняющимися. И что делает его поступок особенно выдающимся, лейтенанту Риду не приказывали атаковать, он предпринял это нападение по собственной инициативе».
