А теперь я ещё прибавлю то, что в данный момент человечество переживает особый, грозный период. Миру предстоят катастрофы, уже в природе вы видите явления, которых раньше не было. Участились землетрясения, наводнения, появились новые болезни, СПИД очищает мир от ему подобных – всё это признаки ещё больших бедствий в будущем. Человечество проходит экзамен, многие люди погибнут в этих катастрофах, погибнут именно те, кто не будет обладать достаточно высокой нравственностью, погибнут те, кто преисполнены отрицательными эмоциями, злобой, завистью, ненавистью, а уцелеют хорошие люди. Причём сейчас на мир изливаются новые космические энергии, которые вызывают бурные процессы в человеческих организмах. В них просыпаются те задатки, которые как бы спали раньше – как хорошие, так и плохие. Чтобы бороться с тем плохим, что в нас есть, рекомендуется усиленный труд, причём в каждый труд нужно внести высшие качества, то есть каждый труд надо делать как можно лучше. Почему? Потому что человек растёт только в труде. Если человек трудится, спустя рукава, то он ничего не приносит ему. Только тот труд нас обогащает, в который вы вносите высшие качества, и в котором вы напрягаете все свои силы. Вы становитесь способнее, талантливее, сильнее. И этим же спасаетесь от многих вредных энергий. Ваши мысли, направленные к труду, к добру, будут защитниками от будущих и ныне существующих бедствий.
– Лучше нашего климата нет! – сказала местная жительница. В голосе её звучала покоряющая убеждённость.
Но меня и не надо было убеждать – я уже успел влюбиться в этот небольшой городок, расположившийся, как в чаще, посреди холмов. По склону одного из них он ползёт вверх и двумя улицами, кое-где разветвляясь, исчезает за невысокими перевалами.
«Маленькие деревянные домики и большие огороды», – так охарактеризовала его моя спутница. Везде много зелени, старые деревья, черёмуха, у окон домиков – сирень.
Эх, пройтись бы по этой улице вечером в начале лета, когда всё тут цветёт и благоухает!
И ни одной заводской трубы! Кто говорит, что тут десять тысяч жителей, а кто – что двадцать. Это районный центр, в нём имеется и кино, и детская музыкальная школа, и своя газета, и автовокзал, откуда разбегаются рейсы в разные стороны, в том числе на месторождение алтайских самоцветов – Колывань, родину уникальной Царицы ваз (Эрмитаж). Напомним, ваза эта сделана из монолитной глыбы, а диаметр её что-то более пяти метров! Отсюда до Колывани 120 километров.
Мы сидим на краю города у подножия круто поднимающегося холма. На вершине соседнего холма поблёскивают на закатном солнышке большие буквы: «В 1986 году нашему городу Змеиногорску 250 лет».
– Бабушка, – обращается моя спутница к проходящей мимо нас старушке, – на этой горе, – она указывает на холм, у подножия которого мы сидим, – земляника растёт?
– Растёт, да коровы её всю поедают. За земляникой дальше надо ходить. Вот я, захочу малины, – вон туда хожу, – она махнула рукою куда-то на запад. – Нарву ведро – надолго хватит.
По словам старушки, коровы здесь бродят самостоятельно, без пастуха, и сами приходят домой для очередной дойки. Качество их молока меня восхитило.
Другая женщина, домик которой стоял на берегу речки Змиёвки, сообщила, что вся почва под городом золотоносная, и что она сама в дни молодости помогала отцу намывать золото на реке.
– Теперь это запрещено, – пояснила она. – Сосед (она назвала фамилию) начал было заниматься этим промыслом, так его вызвали к властям и пригрозили наказанием. Но когда дело дойдёт до женитьбы сыновей, я всё равно на обручальные колечки им золота намою!
В этом городе из кранов водопровода льётся вода, чистая, как слеза, и ни в каком хлорировании не нуждается. Но самое удивительное – в этом городе нет преступности, нет злостного хулиганства!
– Конечно, иногда молодёжь подерётся, а так – мы можем спать с открытыми дверьми, – сказал мне один горожанин.
Уходя из своей комнаты в гостинице, я попросил ключ, чтобы запереть двери. Оказалось – ключи давно растеряны жильцами, а запирать двери нет никакой надобности – никто чужого не возьмёт. И, действительно…
Но такая аномалия требовала объяснения. Как так? Весь мир стонет от нарастающей преступности, ищет способы борьбы с нею, а тут – её нет!
Сухое логическое объяснение быстро было найдено: здесь нет промышленности, значит, нет и пришлого населения, текучести кадров и т. п. Но истинную причину я узнал только при отъезде на автовокзале, когда разговорился с интересной словоохотливой дамой. За десять минут беседы с ней я узнал о городе гораздо больше, чем за всю неделю пребывания в нём.
Она рассказала, что коренные жители города – старообрядцы, которых здесь называют кержаками, так как их предки когда-то жили по реке Керженец на Урале. Каждый второй дом в городе – дом кержака. Их селения разбросаны в более отдалённой от города окрестности, где они до сих пор сохраняют свой веками установленный быт и нравы. По-прежнему, если иноверец попросит у них воды напиться, – дадут, но посуду, которой коснулись губы иноверца, считают осквернённой и разобьют её. Раз в год они приезжают в город закупать муку, соль, спички и другие товары. На своих полях выращивают главным образом картофель, добывают мёд, которые сдают государству, чтобы иметь деньги на расходы. Ведут так называемое «натуральное хозяйство». Некоторые кержацкие селения расположены в горах и добраться до них можно только в июле. Там свои порядки…
Почва под городом золотоносная и полна микроэлементов настолько, что население собирает в своих огородах барит и сдаёт его государству. Это место при Петре Великом открыли недоброй памяти купцы Демидовы, ставшие первыми заводчиками на Урале. Каменные дома, за исключением построенных при советской власти, – все демидовские. Они же построили плотину на речке, образовав таким образом водохранилище. Здесь у Демидовых были шахты, где добывали золото. Говорят, что доныне сохранился подземный ход из конторы Демидовых прямо в шахту…
Но тут подошёл автобус и повествование моей собеседнице пришлось оборвать. А жаль – наблюдательный местный житель может рассказать так много интересного. Но теперь я понял, что одною из причин отсутствия преступности в Змеиногорске и, по всей вероятности, самой главной – был дух «древнего благочестия» кержацких староверов, сохранившийся, хотя и не в полной целостности, до наших дней, дух суровой нравственности мужественных людей, не кинувших насиженные места своих отцов, чтобы сохранить свою веру.
«Что имеем – не храним, потеряем – плачем…» – поётся в старинной песенке. В Змеиногорске мне попадались люди, которые ни во что не ставили достоинства своего города, узнав о моём желании сюда переселиться. Они недоумевали и даже с некоторой ноткой подозрительности спрашивали:
