Я стоял на мостике и ждал боевого приказа. Однако его не последовало. А вот «Красный Кавказ», «Бодрый» и «Незаможник», находившиеся несколько восточнее, стали озаряться вспышками залпов. Они начали бить по боевым позициям противника, чтобы тот не заметил отхода наших войск. Артиллерийская канонада доносилась и со стороны города. Это стреляли до последней возможности береговые батареи.
Мне доложили, что на крейсер вместе с Владимирским прибыли командующий Одесским оборонительным районом контр-адмирал Г. В. Жуков, члены Военного совета района дивизионные комиссары И. И. Азаров и Ф. Н. Воронин. Военный совет района продолжал действовать. Между бортом крейсера и причалами сновали катера с приказами и донесениями.
Причалы скрывала темнота. Но вот около них поднялись языки пламени. В бинокль можно было разглядеть - горели склады. Зарево пожара освещало некоторые транспорты и двигавшиеся колонны людей. Тревожно стало на душе.
Жуков, Азаров, Воронин и Владимирский, поднявшись на мостик, тоже обеспокоенно смотрели туда, где полыхал огонь. Не налетит ли вражеская авиация?
Но пока все было тихо. Погрузка шла нормально, в порт прибывали последние части. К трем часам ночи многие транспорты, приняв людей и технику, были готовы к отплытию. Полностью затемненные, строго держась фарватера, они прошли совсем близко от нас и взяли курс на Севастополь.
Со стороны города слышался гул особой силы. Это специальные команды подрывников взрывали электростанцию, заводы, военные объекты.
Мы ждали последние арьергардные подразделения, которым было приказано стоять насмерть, если гитлеровцы заметят отход и попытаются атаковать.
Наконец к борту крейсера приблизились тральщики, и на палубу «Червоной Украины» стали подниматься бойцы, тяжело нагруженные винтовками, пулеметами, коробками с патронами. [59]
Наши краснофлотцы понимали, кого доставили тральщики, и старались помочь пехотинцам подняться по трапу, получше разместить их, напоить водой.
Всего было принято более тысячи человек. С тральщика на крейсер перешел и капитан 1 ранга А. А. Сарбарин - представитель флота в штабе Приморской армии. Он доложил Владимирскому:
- В порту осталась лишь небольшая группа людей - заканчивают минирование. Им уйти есть на чем.
Командующий эскадрой приказал сниматься с якоря. На часах было 5.30.
Крейсер все быстрее и быстрее шел туда, где скрылся последний транспорт. Стоявшие на палубе бойцы неотрывно смотрели на остающуюся за кормой Одессу, на зарево ее пожаров. Да и сколько пар глаз с транспортов и кораблей было устремлено сейчас туда же!
Оглянулся и я на этот давно знакомый мне город. Уходим, но мы еще вернемся и посчитаемся с врагом за все.
Быстро догнали растянувшийся на много миль караван, состоящий из больших и малых судов. Командующий эскадрой приказал крейсерам держаться мористее - прикрывать транспорты от возможных атак противника со стороны моря. Эсминцы заняли место между крейсерами и караваном.
Рассветало. Мы шли, подстраиваясь под медленное движение транспортов. Во все глаза смотрели за водой и небом наблюдатели, артиллеристы дежурили у орудий. Наивысшую готовность к открытию огня держали зенитчики. В воздухе не было наших самолетов, а вражеские могли появиться в любую минуту.
Часа три неприятель не давал о себе знать. Но после полудня в небе в стороне берега показались многочисленные черные точки. Они быстро увеличивались. Наблюдатели доложили - «юнкерсы». Вон когда спохватились гитлеровцы! Сейчас, конечно, будет жарко, но уже близка зона действия нашей авиации.
Все корабли встретили самолеты противника дружным и довольно точным огнем. «Червона Украина» и «Красный Кавказ» переместились ближе к голове колонны, чтобы залпами своих мощных зениток защитить транспорты.
Первую волну отбили. Но за ней следовала вторая - не менее пяти десятков бомбардировщиков. Фашистские [60] летчики целились в транспорты. Загорелось судно, шедшее последним. Это «Большевик». К счастью, на нем не было войск. А караван продолжал идти вперед. И скоро последовал доклад: «Наши истребители. Живем!»
В небе закружилась карусель. Задымив, упал первый фашист. За ним еще и еще. Как только истребители вошли в зону корабельного огня, зенитчики прекратили стрельбу.
Несколько часов продолжались атаки бомбардировщиков. Наши истребители сбили семнадцать самолетов противника, да еще три нашли себе могилу от зенитного опт кораблей. Чувствительные потери! Врагу оставалось лишь пребывать в бессильной ярости. Он прозевал наш уход и дорого заплатил за один потопленный транспорт, не имевший груза.
В эти тяжелые для Одессы дни наши армия и флот показали, что они сильны не только беспредельным героизмом бойцов и командиров, но и согласованностью действий, высокой организацией, мобильностью. Сказались также оперативная мудрость и дальновидность командования.
На подходе к Севастополю «Червоной Украине» было приказано оторваться от конвоя и быстро следовать в базу. Скоро крейсер встал на свое место в Северной бухте. К борту подошел катер. Прежде чем сойти с корабля, Жуков, Азаров и Воронин тепло попрощались с нами, поблагодарили. Мы восприняли эту благодарность как признательность всех защитников Одессы всем черноморцам из большого конвоя.
С гордо поднятым флагом
Прибывшие из Одессы корабли и транспорты заполнили бухты Севастополя. Полки и дивизии выгружались, а затем двигались к вокзалу. Там их ждали эшелоны.
Дело в том, что как раз в эти дни враг начал наступать на Крым с севера, прорвал перекопские укрепления и атаковал ишуньский оборонительный рубеж. Наши войска, не имевшие достаточного количества людей и артиллерии, с трудом сдерживали этот натиск. И защитники Одессы перебрасывались туда. Без отдыха, без передышки им предстояло снова вступить в бой.
На оборону Крыма переключались и корабли. Мы ходили в кавказские порты, конвоируя транспорты, которые [61] вывозили из Севастополя промышленное оборудование и гражданское население, а обратным рейсом доставляли в город войска и оружие. Пришлось снова побывать и на Тендровской косе - оттуда снимались последние воинские части.
После одного из таких походов на крейсер прибыл контр-адмирал Владимирский. Он выслушал мой доклад о выполнении задания и состоянии корабля. Потом Лев Анатольевич спросил:
- Как здоровье, настроение?
А сам смотрит пристально и несколько загадочно.
- На здоровье не жалуюсь, а настроение злое, - отвечаю ему и стараюсь понять, к чему этот разговор.
