Застреленный буйвол был еще молодым и в отличном состоянии, и скотоводы, вероятно, были правы, когда говорили мне, что он был одним из лучших в стаде. Я никогда не видел жертву нападения тигра в таком прекрасном состоянии, поэтому тщательно осмотрел тушу.
Ни на шее, ни на глотке буйвола не было ни единой отметины зубов или когтей, но на спине тигриные когти оставили не менее полусотни глубоких ран. Некоторые из них были оставлены тигром, когда его голова была обращена вперед, к голове буйвола, другие, напротив, когда он повернулся к хвосту. В то время, когда тигр «ехал» на обезумевшем животном, он вырвал и съел около пяти фунтов мяса из холки и от десяти до пятнадцати фунтов из задней части туши.
Вернувшись в лагерь, я вооружился тяжелой винтовкой, направился по следам буйволов и обнаружил, что их паническое бегство началось у дальнего края ручья, в котором я видел тигриные следы. Но трава здесь, к сожалению, была высотой по плечо, поэтому я не мог воссоздать происходившее или найти ключ к разгадке, как тигр оказался на спине буйвола, которого он, видимо, не собирался убивать, о чем свидетельствует отсутствие следов от когтей на шее и глотке животного. Досадно, конечно, что я не сумел восстановить картину событий, и что еще обидней — это был единственный случай, когда тигр «ехал» на животном, да еще и жрал в это время несчастную жертву.
Следы у ручья рассказали, что оба тигра были уже взрослыми хищниками, да и не было случая, чтобы молодой и неопытный тигр попытался сделать подобное; кроме того, молодой тигр не отважился бы приблизиться к стаду буйволов в десять часов утра или, коли на то пошло, в любое другое время.
2
Ивлин Джилл, сын моего старого приятеля Гарри Джилла, был одним из наиболее страстных коллекционеров бабочек, которых я знавал. Как-то он заезжал в Найни-Тал, и в разговоре я обмолвился, что видел на Повальгарской дороге бабочку с переливающимися ярко-красными пятнами на верхних крылышках. Ивлин сказал, что он никогда не встречал таких бабочек, и умолял меня добыть ему одну.
Несколькими месяцами позже я стоял лагерем в Сандни-Гага, в трех милях от Повальгара. Я пытался снять фильм о поединках читалов-самцов, — в то время как раз был период, когда на равнине Сандни-Гага можно было одновременно наблюдать несколько подобных схваток. Однажды утром, рано позавтракав, я решил попробовать отыскать экземпляр обещанной Ивлину бабочки и отправился в путь, захватив с собой сачок для ловли. В сотне ярдов от моей палатки проходила лесная дорога, связывавшая Каладхунги с Повальгаром. В протянувшейся на милю вдоль дороги лощине была лужа, куда приходили валяться замбары. Здесь-то я и надеялся поймать бабочку.
Этой лесной дорогой редко пользовались люди, а в обступившем ее лесу водилось много дичи. Было очень интересно идти по ней ранним утром, поскольку на плотной глинистой поверхности, покрытой тонким слоем пыли, отпечатывались следы всех животных, проходивших по дороге или пересекавших ее ночью. Опытный глаз неосознанно отметит мельчайшие детали следов на дороге или на звериной тропе, и вовсе не нужно всякий раз останавливаться у каждого отпечатка, чтобы определить вид животного (или животных), его размер и направление движения. К примеру, дикобраз, выскочивший на дорогу неподалеку от того места, где я сам на нее вышел, определенно испугался чего-то в джунглях справа от дороги и, развернувшись, стремительно кинулся назад. Причина его испуга становится ясна уже через несколько ярдов — дорогу справа налево пересек медведь. Войдя в джунгли по левую сторону дороги, медведь нарушил покой свиньи и небольшого стада читалов, поэтому они, в свою очередь, бросились через дорогу. Немного дальше самец замбара вышел из джунглей с правой стороны и пятьдесят ярдов шел по дороге, объедая кустарник, почесал рога о молодое деревце и затем ушел в джунгли. Неподалеку от этого места четырехрогая антилопа с малышом-одногодком вышла на дорогу. Детеныш, чьи отпечатки копытцев были не больше, чем ногти ребенка, скакал по дороге до тех пор, пока мамаша чего-то не испугалась. После этого, промчавшись вместе по дороге еще несколько ярдов, они скрылись в джунглях. В этом месте дорога изгибалась, и на повороте остались следы гиены, которая вышла, потопталась на месте, а затем вернулась туда, откуда пришла.
Читая знаки на дороге и слушая птиц (а Сандни-Гага не только самое прекрасное место на сотни миль вокруг, но вдобавок славится еще и разнообразием обитающих здесь птиц), я прошел полмили, пока не дошел до того места, где дорога была высечена прямо в скале. Здесь поверхность была слишком твердой, чтобы на ней могли остаться следы. Я прошел еще немного, как вдруг мое внимание привлекла странная отметина на дороге. Это была небольшая борозда в три дюйма длиной и глубиной, в том месте, где она начиналась, в два дюйма. Располагалась она под прямым углом к дороге. Борозда могла быть оставлена посохом с железным наконечником, но за последние двадцать четыре часа никто из людей не проходил здесь, а отметина была сделана не более чем двенадцать часов назад. И опять же, если бы это сделал человек, борозда прошла бы параллельно, а не под прямым углом к дороге, имевшей в этом месте четырнадцать футов ширины. Высота откоса справа была около десяти футов, но зато с левой стороны значительно меньшей. По земле, выброшенной из борозды, можно было предположить, что тот, кто это сделал, шел справа налево.
Убедившись, что эту борозду оставил не человек, я пришел к заключению, что этот след мог оставить только острый кончик рога читала или молодого замбара. Предположить, что олень спрыгнул с крутого откоса и неудачно приземлился, было бы нелогично, потому что, хотя земля и была изрыта копытами животных, отходивших от звериной тропы, все же поблизости от этой борозды не было оленьих следов. Окончательный вывод, сделанный мной — по борозде как единственному ключу к этой тайне, — заключался в том, что след был оставлен рогом мертвого оленя, и случилось это, когда тигр спрыгнул с откоса с оленем в пасти. В том, что на дороге не осталось никаких следов, не было ничего необычного, потому что и тигры и леопарды всегда, пересекая дорогу с жертвой в пасти, стараются нести ее повыше, чтобы не прикасаться к земле, и я думаю, это делается для того, чтобы не оставался запах, по которому их могут выследить медведи, гиены и шакалы.
Чтобы проверить правильность своих умозаключений, я пересек дорогу и посмотрел вниз по склону горы. Не было видно никаких следов, но в кустарнике в двадцати футах ниже по склону, на высоте около четырех футов я увидел что-то, блестевшее на листве в лучах утреннего солнца; спустившись вниз, чтобы понять, что это такое, я увидел большую каплю крови, даже еще не совсем засохшую. С этого места было легко проследить, что было дальше, и в пятидесяти ярдах ниже под прикрытием небольшого дерева, среди густого кустарника, я обнаружил жертву — читала-самца с такими рогами, что многие охотники захотели бы иметь подобный трофей. Тигр не мог рисковать своей добычей, от которой он уже отъел всю заднюю часть, — ведь ее могли обнаружить птицы или звери, поэтому он наскреб сухих листьев и веточек, собрав их с довольно большого участка, и засыпал ими свою жертву. Когда тигр так делает, это указывает на то, что его нет поблизости и он не лежит рядом, не сводя глаз с добычи.
