Валентина делала особый упор на простоту, и ее повседневная одежда состояла из накидок, юбок и блуз. «Простоте не грозит изменчивость моды, – емко сказала модистка в конце 40-х годов. – Шикарные женщины до сих пор носят платья, сшитые у меня в 1936 году… Шей с расчетом на целый век. Позабудь, какой на дворе год».
К 40-м годам ХХ века чета Шлее достигла в нью-йоркском обществе уже известного веса: они пользовались признанием, были богаты. Жили же в просторной квартире на четырнадцатом этаже дома № 450 по Пятьдесят Второй Восточной улице; этот район считался престижным. Через какое-то время своего пребывания в этом городе Грета Гарбо поселилась в этом же доме, но несколькими этажами ниже супругов Шлее. «Ее жизнь была наполнена нескончаемыми путешествиями, встречами, спортивными упражнениями, метаниями от одного «таинственного рандеву» к другому». Как оказалось, квартира на 52-й Восточной улице, в которую Гарбо переехала в 1953 году, стала ее последним американским пристанищем.
Весной 1946 года Сесиль встретил Гарбо в Нью-Йорке на вечеринке, которую давала редактор журнала «Вог» Маргарет Кейс. Актриса появилась там в обществе Джорджа Шлее. И если ее увлечение рыжеволосой Валентиной вполне понятно, то вызывает некоторое недоразумение связь актрисы с пожилым Джорджем. «Я никак не мог уразуметь, как это ему удавалось, но он обладал над Валентиной и Гарбо безграничной властью», – с нескрываемой завистью высказывался один доброжелатель. «Шлее – просто проходимец», – констатировал другой. «А потом там была еще Мерседес де Акоста. Гарбо по отношению к Мерседес была тем же, кем Шлее – по отношению к ней самой. Мерседес была всей душой предана Гарбо, в то время как та обращалась с ней точно так же, как Шлее обращался с ней».
Глава 13
Джордж Шлее. Вкус любовного скандала
И коль мы попали вместе с великосветской публикой на прием, устроенный редактором журнала «Вог» Маргарет Кейс для узкого круга друзей, то присмотримся к тому, что же там происходило. Главной изюминкой вечера была дегустация икры, доставленной прямо из России по заказу одного из магазинов деликатесов. Водка лилась рекой. Сесиль, который не видел Гарбо более десяти лет – с 1932 года, был «поражен тем, как ей удалось сохранить свою красоту». Гарбо протянула старому другу угощенье, сказав: «Когда ты видел меня раньше, я еще не красила губы». Грете Гарбо идет 42-й год.
Как настоящий эстет и фотограф Сесиль стал внимательно разглядывать былую пассию. Она похудела, отчего нос слегка заострился, а когда она улыбалась ему, то на ее лице появлялись мелкие морщинки. «Все та же красота пепельных «мышастой масти» волос никуда не исчезла, но вот худые руки слегка увяли, щиколотки и ступни стали какие-то шишковатые. И никакого шика. Шляпа, как у кукольного Пьеро, рубашка, как у разбойника с большой дороги. Потрясающие голубые глаза и веки; чистая радужная оболочка глаз. Былая красота».
Впрочем, и «былая красота» так проняла Сесиля, что он вывел актрису на крышу террасы, где они долго-долго болтали и страстно целовались. «Она все говорила и говорила, тараторила без умолку, как расшалившееся болтливое дитя, – словно пытаясь тем самым защитить себя от той неловкости, которую наверняка испытывала, слушая те глупости, которые я бормотал, одновременно нащупывая бугорки ее позвоночника, вдыхая свежий аромат ее щек, мочек ушей и волос».
Далее произошло совсем неожиданное – Сесиль Битон «несколько скоропалительно предложил Гарбо руку и сердце». Обратившись за цитатой к Виккерсу, мы узнаем следующее: «В ответ та заявила: «Моя постель слишком мала и целомудренна. Я ее ненавижу. Я ни разу не думала о ком бы то ни было как о возможном супруге, но в последнее время я частенько задумывалась о том, что годы идут и все мы становимся все более одиноки и что я, возможно, совершила ошибку – пошла не по тому пути».
Сесиль тотчас же уцепился за эту мысль:
– Да, но почему бы тебе не выйти замуж за меня?
Гарбо, что, впрочем, и неудивительно, не ожидала такого напора.
– Господи, – сказала она. – По-моему, тебе не стоит столь легкомысленно бросаться словами».
Много позже, когда они будут по разные стороны морей и континентов, Сесиль Битон, замученный постоянным молчанием и небрежением женщины, в которую он вдруг заново влюбился, пришлет ей письмо, где будут такие строки: «Ты помнишь, как я в третий раз во время нашей встречи сказал тебе, что хотел бы на тебе жениться, и ты сказала, что это весьма легкомысленное заявление с моей стороны, – но это не так, всегда было не так. Неужели тебе непонятно, что мы созданы друг для друга. Я знаю, что не буду счастлив до тех пор, пока ты не сделаешь из меня честного человека. Ты не забыла об этом? Ты помнишь, как сама сказала мне, что хочешь поведать один секрет, и я почувствовал себя таким маленьким и неопытным и стыдился самого себя из-за этого секрета».
Но даже это притворство, эта эротичная игра в слова не тронет ее угрюмого, углубленного в себя самое сердца.
Однако итог их страстных объятий и воспоминаний в тот весенний вечер 1946 года был весьма внушителен, если не для них самих, то для истории кино уж точно. Благодаря той встрече на свет появилась целая фотосессия, устроенная Битоном для Греты, давшей согласие на съемку. «Бесценнейшая коллекция», – называл фотографии сам Сесиль.
В своих книгах фотограф так описал эти редчайшие фотосъемки звезды: «Она неподвижно застыла у стены. Затем я начал давать команды: «Будь добра, поверни голову в эту сторону, теперь в ту, а теперь – в профиль». Гарбо, по натуре великая притворщица, постепенно прониклась духом этого представления. Она устроила прекраснейший немой спектакль. Выражение ее лица полно жизни и на каждом снимке неповторимо. Гарбо – замечательная актриса. Это воистину ее стихия; она просто не мыслит себя без игры. Это было небольшое импровизированное представление. Фотографии получились просто чудо. Это прекрасная иллюстрация тому, что она мастерица на спонтанное перевоплощение в своих пластичных позах, жестах и настроении».
А позже, как и следовало ожидать, разгорелся скандал.
Сесиль утверждал, что Гарбо собственноручно поставила карандашом крестики на тех фотографиях, которые он мог поместить в журнале «Вог».
Сесиль отнес эти фото художественному редактору Александру Либерману, которого они привели в восторг, и он даже назвал их «бесценным урожаем».
В результате на свет появился номер журнала с несколькими фото звезды. Впрочем, когда номер готовился к печати, Грета уже вовсю препиралась с фотографом, чтобы он не смел размещать более одного ее фото в прессе. А так как исправить уже ничего было невозможно, Гарбо всерьез обиделась на фотографа – несостоявшегося жениха.
