— Первое, что указывало на то, что Ричи проснулся, был его открытый глаз, который оглядывал комнату, — рассказывает Эгмонд. — А затем требовалось около часа, чтобы он окончательно пришел в себя.
Еще одна черта Ричи, которая не слишком нравилась его друзьям, состояла в том, что он постоянно срывался в Дингл, чтобы отпраздновать то или иное событие, будь то день рождения или какая–нибудь годовщина, вне зависимости от того, сколько неудобств это могло причинить группе. При упоминании об этом Старки всегда утверждал, что Сторм тоже не пропустил не одного матча своей любимой ливерпульской футбольной команды. Ричи не особенно пришлось по нраву то, что Рори раздал участникам своей группы глупые, по его мнению, сценические прозвища, так же как это в свое время сделал Лорд Сатч со своими «The Savages». Ковбойские фильмы и телесериалы вроде «Rawhide», «Gun Law» и «Wagon Train» были в то время очень популярны, и Сторм просто–таки бредил Диким Западом. Так, Бирнс получил псевдоним Джонни Гитара, взятый из одного вестерна 1954 года, а мрачный О'Брайан стал зваться Тай Брайан — в честь Тая Хардина, который прославился благодаря исполнению главной роли в фильме Bronco производства Би–би–си. Эгмонд превратился в Лу Уолтерса. Группа также приобрела соответствующие аксессуары вроде золоченых ковбойских сапог, шулерские жилеты, а также бутафорские бородки.
Чтобы не получить от Рори какого–нибудь дурацкого прозвища, Ричи предложил называть себя Рингз, а потом Ринго Старр; этим прозвищем Ричи украсил свой бас–барабан, наклеив его большими буквами с внешней стороны. Вокалист одной из ливерпульских групп, «The Colts», которого звали Джонни Ринго, назвался так еще раньше по имени какого–то мифического стрелка, но у Ричи была на то своя причина: по старой «теддибойской» привычке он носил на каждой руке по нескольку колец (Ring (англ.) — «кольцо». — Прим. пер.).
Когда к имени Ринго прибавилась слегка измененная фамилия Старр, все вместе это звучало «…приколъно. Я решил, что псевдоним Старр очень хорошо мне подходит; он имел для меня особый смысл, и мне это нравилось. В общем, с тех пор так меня все и зовут».
Благодаря этому прозвищу Ринго, с легкой руки Сторма, получил свой Starr Time («Время Старра»), часть шоу, во время которой барабанщик мог теперь рассчитывать на нечто большее, чем «Big Noise from Winnetka» и «Alley Oop». К концу сезона, когда Ринго подлечил голосовые связки, еще три вещи в его исполнении пользовались оглушительным успехом; среди них был номер (написанный в нетрудной для него тесситуре, который он обычно горланил под аккомпанемент «bwap–doo–wap» остальных участников команды) под названием «Boys» женской группы «New York Shirelles». Иногда Ринго пел «You 're Sixteen» из репертуара Джонни Бернетта, но значительно реже, поскольку песню чаще исполнял сам Сторм.
Аккомпанируя участникам лагерных конкурсов на звание лучшего поп–вокалиста или лучшего джазмена, которые спонсировала одна табачная фирма, и играя каждый вечер в Rock and Calypso Ballroom, Ринго, как он позже выразился, «прошел в Батлине серьезную школу игры на ударных». Все то, что группа использовала от случая к случаю, теперь прочно вошло в ее стиль, и, когда они вернулись (подписав контракт с Батлином и на следующее лето) в Ливерпуль к своему обычному концертному графику, «Rory Storm and the Hurricanes» «обнаружили, что, работая в лагере, они приобрели бесценный опыт. Та публика (из Pwllheli) нам здорово мешала, а когда кто–нибудь из слушателей желал заказать песню, то она обязательно была такой, о которой мы никогда не слышали, так что приходилось выкручиваться и подбирать ее на ходу либо играть то, что хотелось нам самим, не обращая на их вопли никакого внимания. И, что самое важное, мы играли без каких–либо временных ограничений». Приехав в лагерь, где работали «The Hurricanes», Рори Блэкуэлл попытался переманить Джонни Гитару в свою группу «The Blackjacks», и Джонни, возможно, впоследствии даже сожалел о том, что не принял предложения — в Англии начиналась «эпидемия» традиционного джаза, эпицентр которой находился в Бристоле, где наибольшей популярностью пользовался Бернард «Аккер» Билк; джаз завоевывал все большие территории и уже составлял серьезную конкуренцию рок–н-роллу.
Джаз, который когда–то был «собственностью» узкого круга интеллектуальной молодежи, теперь слушали поголовно все, и имя АККЕР, выведенное сзади на кожаной куртке, встречалось столь же часто, как когда–то ЭЛВИС и ДЖИН; кумиром девушек был теперь трубач Хамфри Литтлтон. Билк, Крис Барбер и Кенни Болл попали в британский Тор 20. После того, как Билк выпустил хит номер один «Stranger on the Shore», ему написал один фанатик из Манчестера и спросил, не шла ли в песне речь об Иисусе. Если музыканты «Paramount Jazz Band» Аккера оделись в полосатые парчовые костюмы и цилиндры, то твидовые костюмы из Донегола, форму а–ля «солдат армии Конфедерации» и даже судейские накидки и адвокатские парики использовали менее известные команды. Такие ансамбли, как правило, состояли из банджоистов, любителей подудеть в армейский горн и «папаши», искренне считавшего: чтобы петь как Армстронг, нужно всего лишь научиться монотонно хрипеть в микрофон.
В некоторых номерах джаз и вовсе отсутствовал; многие группы исходили из того, что, раз какой–нибудь черный джаз–корифей из Нового Орлеана написал конкретное соло, сам бог велел выучить его нота в ноту и «вворачивать» на каждом выступлении. «The Massed Alberts» (английский вариант «Spike Jones and His City Slickers») и завсегдатаи первых позиций в чартах «Temperance Seven» (под крылом у продюсера Джорджа Мартина) имели весьма отдаленное отношение к джазу, однако это не мешало им регулярно появляться на Би–би–си на шоу вроде Trad Tavern и в таких традиционно джазовых клубах, как 100 Club в Лондоне, Uncle Bonnie's Chinese Jazz Club в Брайтоне и The Temple, The Cavern (под лозунгом «Никаких битников, тедов и прочих придурков») и Storyville (позднее переименованный в The Iron Door) в Ливерпуле, затерянных в лабиринтах громадных пакгаузов ливерпульских доков.
В «Liverpool Echo» регулярно печатались анонсы и рецензии на джазовые концерты, тогда как «низкопробный» рок–н-ролл попросту игнорировался. И тем не менее, возможно по причине того, что поп–группа «The Temperance Seven» собирала полные залы, где бы она ни выступала, The Iron Doom The Cavern усмотрели выгоду в том, чтобы между выступлениями джазовых команд вставлять поп–группы; The Cavern даже в четверг, отведенный исключительно для исполнителей современного джаза, стал впускать к себе «чужеродный элемент». Теперь, когда там не было никакого Рэя Макфолла, грозившего «всех уволить», «Rory Storm and the Hurricanes», до того как они уехали в Pwllheli, были желанными гостями на всех поп–вечеринках, которые устраивались в клубе.
