Когда наша армия прибыла в Севастополь, плавбатарея уже стояла на якорях на внешнем рейде с экипажем в полтораста человек, занимая немаловажное место в системе ПВО базы и города. С тех пор она сбила больше двух десятков самолетов и помешала многим другим минировать фарватеры, скрытно приближаться к бухтам.
Между (прочим, "крестный отец" необычной батареи, вложивший в ее оборудование много труда и изобрететельности, — Т. А. Бутаков приходился (моряки часто об этом вспоминали) внуком известному русскому адмиралу прошлого века Г. И. Бутакову. В первую Севастопольскую оборону его дед, тогда еще капитан 2 ранга, служил под началом Нахимова, командуя отличившимся и вошедшим в историю пароходофрегатом "Владимир".
Лично познакомиться с капитаном 1 ранга Бутаковым мне не пришлось. Задолго до описываемых дней его перевели на Кавказ. А командиром плавбатареи "Не тронь меня" был с ее создания корабельный артиллерист капитан-лейтенант С. Я. Мошенский. Он погиб на своем посту, управляя огнем, в самом конце обороны, когда гитлеровцы вновь и вновь предпринимали массированные налеты на мешавшую им батарею, но уничтожить, потопить ее так и не смогли.
В Казачьей бухте плавбатарея Мошенского оказалась чрезвычайно полезной. По словам летчиков, она отучила немцев приближаться к Херсонесскому аэродрому и на малой, и на средней высоте.
И хотя не в наших силах было пресечь артиллерийский обстрел летного поля, на нем с ночи на 22 июня начали садиться- и в основном благополучно московские Ли-2.
Вылетали они с Кубани так, чтобы быть у нас после полуночи. Прикрытия никакого, весь расчет на то, что враг не обнаружит. И потому летели поодиночке, с большими интервалами, прокладывая курс над морем подальше от берега.
Много лет спустя я прочел впечатления летчика В. А. Пушинского, который привел к нам первый транспортный самолет: "…горизонт осветился тревожным красным светом. Пролетел еще немного и увидел отблеск огня в бухтах казалось, будто горит сама вода. Это был Севастополь". Вот каким виделся с высоты наш плацдарм.
Ли-2 не привозили почти ничего, кроме боеприпасов, которыми загружались до предела. Но самолет — не корабль, даже не подводная лодка. В рапортичках, поступавших ко мне, вес доставленного по воздуху груза указывался с точностью до десяти килограммов. Однако и пятнадцать — восемнадцать тонн добавочных снарядов, перевезенных за ночь, были дороги.
Еще дороже была появившаяся дополнительная возможность вывозить раненых. Каждый самолет мог взять двадцать пять ходячих или восемь лежачих и двенадцать ходячих раненых — даже чуть-чуть больше, чем малая подводная лодка…
Транспортные самолеты разгружались в загружались за 20–30 минут. Как правило, они заводились на это время в капониры. А наши У-2, обеспечивая товарищам посадку и взлет, носились над позициями, тех вражеских батарей, огонь которых был всего опаснее. Над аэродромом барражировали истребители-ночники.
Воздушные перевозки с Большой земли и обратно наладились, к сожалению, поздно, и даже Ставка не могла тогда дать для этого больше транспортных машин — небогато еще было у нас с ними… Но экипажи Москва прислала первоклассные, способные работать в любых условиях. Как ни усложнялась обстановка, авиагруппа особого назначения (возглавлял ее майор В. М. Коротков) совершала свои ночные рейсы, пока держался Севастополь. За все время вышел из строя лишь один самолет, попав при посадке в свежую воронку. А перехватить на маршруте фашистам не удалось ни одного.
…В разгар июньских боев мы смогли поздравить нескольких севастопольских летчиков с Золотой Звездой Героя. Несколько других авиаторов, в том числе генерал Николай Алексеевич Остряков, были тогда же удостоены этой награды посмертно.
Героями Советского Союза стали командир эскадрильи гвардии капитан М. В. Авдеев, командир звена гвардии старший лейтенант Г. В. Москаленко. Этих истребителей, сбивших по пятнадцать фашистских самолетов каждый, знали в осажденном городе, наверно, все.
Но никто, включая и самого капитана Авдеева, еще не знал, что за два дня до начала июньского штурма он со своим ведомым чуть было не отправил на тот свет фон Манштейна.
Летчики были посланы на разведку вдоль Ялтинского шоссе: мы следили за всеми дорогами, по которым противник подтягивал резервы. Как обычно, при таком задании им надлежало избегать вражеских самолетов, ничем не отвлекаться. Однако молодые ребята не удержались, усмотрев под берегом, между Форосом и Ялтой, быстро скользящий катер, по виду — штабной. Развернулись, пронеслись над ним, строча из пушек и пулеметов, и успели заметить, что катеру досталось: упали как скошенные фигурки на палубе, повалил дым… Повторить заход они не решились — и так уклонились от курса, надо было скорее возвращаться в: шоссе.
В допущенной вольности летчикам пришлось повиниться перед начальством, тем более что о факте атаки пары истребителей на какой-то немецкий катер командующему ВВС флота генералу Ермаченкову уже стало известно из радиоперехвата.
А после войны генерал-майор авиации Михаил Васильевич Авдеев неожиданно обнаружил описание той своей атаки в мемуарах бывшего командующего 11-й немецкой армией. Оказывается, это он 5 июня 1942 года обходил на катере побережье, дабы лично выяснить, насколько просматривается с моря ведущее к Севастополю шоссе. По словам Манштейна, половина находившихся с ним людей погибли и сам он уцелел чудом. Да, второй заход "ястребков" не помешал бы!..
* * *
Разведотдел доложил, что гитлеровцы запланировали взять Севастополь 22 июня, к годовщине своего нападения на Советский Союз. Это по крайней мере третий срок, ставший нам известным с начала штурма. Но и он срывался, и фашисты вымещали злобу на разрушенном городе.
Казалось, весь выгоревший, Севастополь вновь заполыхал чудовищным дымным костром. Тысячами зажигалок забрасываются окраины, слободки — видно, врагу не дают покоя еще уцелевшие там домики. На руины центральных улиц, где вся жизнь давно перенесена в убежища, падают вперемежку с зажигательными и обычными фугасными бомбы короткозамедлевного действия, взрывающиеся через полчаса, через час. Они предназначены убивать тех, кто выйдет тушить огонь, расчищать путь для транспорта.
Эту изуверскую уловку быстро разгадали. Штаб МПВО получил строго ограниченный перечень особо важных объектов, и только там пожары, невзирая ни на какой риск, тушили немедленно.
Внезапно у нас прервалась связь с городским комитетом обороны. Телефонисты выяснили: соединиться с ним не может также флагманский командный пункт СОР и вообще никто. Оказалось, не просто поврежден кабель. При разрыве крупной бомбы завалило выход из штольни городского КП на улице Карла Маркса. Несколько часов он был отрезан, изолирован от города.
