был удален, вышел Коби в качестве давнего любимца “Лейкерс”, чтобы показать, что он все еще борется за них, даже на бровке и на костылях».
Сезон закончился, и Брайанту предстояла тяжелая реабилитация после операции, но вскоре он переключил свое внимание на другое личное дело – его мать передала заветные памятные вещи аукционному дому в Нью-Джерси для продажи. Брайанты заработали на этой продаже полмиллиона долларов, и друзья семьи говорили, что они устроили эту распродажу только потому, что Брайант мало помогал им в течение многих лет. Родители и сын мирились и ссорились на протяжении многих лет, когда отец Брайанта тренировал команду женской НБА «Лос-Анджелес Спаркс» и особенно во время последующих титулов Коби. После этого, однако, Джо снова тренировал малоизвестную команду в Азии, в то время как Пэм оставалась в их скромном доме в Лас-Вегасе. Две сестры Брайанта также жили отдельно в Неваде. В юридической борьбе за памятные вещи его бабушка Кокс быстро пришла на помощь Пэм и подтвердила ее рассказ о том, что Коби передал эти памятные вещи своим родителям. Его сестра Шария, однако, в дебатах приняла сторону своего брата, и довольно скоро Брайант отвоевал свои заветные майки, медали и тому подобное.
Старые друзья из Филадельфии были в ужасе от нападок Брайанта на свою мать в «Твиттере» и от неприглядности этой борьбы.
«Из того, что я слышал, я боюсь, что отношения непоправимо разрушены», – сказал Грег Даунер, старый тренер Брайанта.
Разрыв стал постоянным рефреном в жизни Коби Брайанта, а значит, и возобновление отношений тоже. И реабилитация. И выздоровление. Он связал все это воедино.
Тем летом, после разрыва ахилла и последующей операции, его жизнь превратилась в роман о шраме на пятке. Брайанту это казалось почти метафорой всего того, с чем он сталкивался в своей жизни, и всей его решимости и работы по преодолению препятствий. А ужасный скрежет возвращения после такой травмы, вся эта реабилитация и восстановление его игры? Как еще одна часть этого романа.
Он всегда с удовольствием говорил, что наслаждается своей работой. Это всегда была его особая интеллектуальная игра, в которой он собирался перехитрить вас, и вы ничего не могли с этим поделать, потому что вы не могли его перехитрить. Теперь он обратил эту интеллектуальную игру на самого себя. Там, где сомнение охватило бы большинство элитных спортсменов его возраста, его вера окрепла. У него всегда была его безграничная вера. Теперь она расширилась до размеров дирижабля, закрывая свет, пока он лечился и пропадал в спортзале.
Дуайт Ховард тем временем был свободным агентом, и повторное подписание его было приоритетом для отчаявшейся франшизы «Лейкерс», явно зажатой новым коллективным соглашением НБА и отказом Стерна от обмена Пола. В одночасье, казалось, все изменилось для франшизы, считавшей себя выше других команд, для которых – поддерживаемая присутствием Джерри Басса и чувством доверия к игрокам, наряду с голливудским климатом и женщинами, – всегда была виртуальным магнитом для свободных агентов. Как однажды объяснил Рон Картер, когда ты стал игроком «Лейкерс», ты становился красивее, каждую игру ты выставлял себя напоказ перед голливудскими звездами. Внезапно эта атмосфера испарилась. Бассы и Купчак были справедливо обеспокоены потерей Ховарда, потому что теперь команде будет гораздо труднее найти таланты – они были так обеспокоены, что «Лейкерс» разместили рекламные щиты вокруг Лос-Анджелеса, которые, казалось, умоляли Дуайта Ховарда остаться. «Лейкерс» могли заплатить ему на миллионы больше, чем любая другая команда, но рекламные щиты иллюстрировали чувство паники, которое преобладало в некогда высокомерной франшизе НБА.
Между тем отношение Брайанта к Ховарду, казалось, было таким: «Да пошел он. Я не собираюсь целовать его тупую задницу. Отпустите его».
Так Ховард и поступил, пожертвовав миллионами, уйдя из «Лейкерс» в «Хьюстон Рокетс». Это только подлило масла в огонь рассуждений, что игра Брайанта, его требования к товарищам по команде за превосходство и его отношение к свободным агентам были отталкивающими.
Джордан был так же требователен к своим товарищам по команде и, как однажды объяснил Текс Уинтер, гораздо жестче, чем Брайант, и это никогда не мешало «Чикаго» находить игроков, которые были ему нужны, которые ему соответствовали. Но лига изменилась, игра изменилась, деньги изменились. И это, конечно, было правдой, что за годы, прошедшие после его последнего чемпионского забега, Брайант стал абсолютным синонимом франшизы. Джей Эй Аданде заметил, что во многих отношениях Коби Брайант был последним истинным игроком «Лейкерс». Рано или поздно он скажет об этом Брайанту. Все культовые фигуры ушли. Мэджик Джонсон продал свою миноритарную долю собственности, Джерри Уэст ушел в 2000 году, а телекомментатор Чик Хирн умер в 2002 году, а затем и Басс в 2013 году.
Брайант был последним – оставшимся, чтобы яростно бороться с возрастом и травмами – в новую эру, когда лига, казалось, внезапно заполнилась очень молодыми игроками. Это была эпоха, которую он открыл, та, в которой команды стремились охватить более молодых, более сырых, более дешевых талантливых игроков. Во многих отношениях НБА превратилась в постоянный процесс спекуляций на молодежи. Теперь Брайант и Кевин Гарнетт были античными фигурами этого движения, все еще борющимися за то, чтобы остаться в игре.
Брайант поклялся вернуться через полгода, к началу тренировочного лагеря. Официальные лица команды, включая Джини Басс, хотели, чтобы он использовал целый год на восстановление. Но ничего из этого ему не понадобилось. Он не вернулся в тренировочный лагерь. Это было бы абсурдно. За это время никто не смог бы оправиться от разрыва ахилла. Тем не менее он сумел дебютировать 8 декабря 2013 года в матче против «Торонто». Он закончил с 9 очками, 8 подборами, 4 передачами и 2 перехватами, играя разыгрывающего в системе Д’Антони. Его возвращение длилось шесть игр, пока 20 декабря он не сломал колено. Сизиф дотолкал огромный камень на вершину холма, но тот быстро покатился вниз.
Это была новая травма, новый график реабилитации, который нужно было пройти, причем с прежней решимостью Брайанта. Из уважения к его удивительной работе в феврале болельщики по всему миру проголосовали за него в Матче Всех Звезд в качестве игрока стартового состава, и это уважение раздуло его пламя. Брайант знал, что у него повсюду есть сторонники. Ему воздвигли статую в Китае. На протяжении многих лет у него все еще было так много недоброжелателей, легионы людей, которые насмехались над простым упоминанием его имени, но были миллионы и миллионы тех, кто были упрямо преданы его великой страсти. Он знал, что у него были
