В 2004 году председатель правления нашего землячества Андрей Кузяев предложил вместо банального отчетного общего собрания провести яркий праздник. Стали думать о его названии. В активе землячества нашлось немало бывших работников партийного аппарата, утративших КПСС, но не чувство юмора. И все мы помнили символ Перми: революционную Мотовилиху. Поэтому за основу приняли «большевистскую» идею. Если бы Москва была не так велика и на мероприятие можно было бы прийти пешком, то лучше всего подошло бы название «сходка». Но, учитывая транспортные проблемы и приватизацию термина «сходка» криминальным миром, остановились на «съезде». Название старого фильма «Они были первыми» подсказало еще одну хорошую идею. На первый съезд землячества в 2005 году мы решили пригласить всех здравствующих первых руководителей области. Состав получился впечатляющим. Первые секретари обкома: К. Галаншин, Б. Коноплев, Е. Чернышев. Председатели облисполкома начала 1990-х: В. Петров и М. Быстрянцев. Губернаторы: Б. Кузнецов, Г. Игумнов, Ю. Трутнев, О. Чиркунов.
Губернатор Ю. Трутнев вручает «Почетный знак Пермской области» на заседании правления Пермского землячества в Москве. Весна 2004 года
Все вместе они выходили на сцену, сидели за одним банкетным столом. Я был за соседним и, по возможности, поглядывал на героев нашего повествования. Примерно такая же непростая «кредитная история» была у меня с Г. Игумновым. Но время залечило старые раны, и сейчас мы были искренне рады встрече. К. Галаншин и Б. Коноплев не избегали друг друга, но теплоты в их общении я не уловил.
Видимо, все же «осадок остался».
Недавно я сделал для себя открытие, что получаю удовольствие от встречи с земляками, о существовании которых раньше и не догадывался, но с которыми, как выясняется, имеешь много общего. В этом случае интересным бывает уже сам алгоритм знакомства, напоминающий разматывание клубка. Беседую, например, с женщиной лет сорока. Спрашивает:
– Ваши родители не из Гайн[214]?
– Нет, я вырос в Чусовом. А что, в Гайнах были Сапиро?
– Да туда кого только ни ссылали. Но все-таки я вас где-то встречала.
– Может, мелькал на телевидении?
– Определенно, наяву. Но в Кудымкаре вы, конечно, бывали?
– Многократно.
– Фамилия Ваньковы вам ничего не говорит?
– Более чем. Для меня Коми округ – это Полуянов, Четин, Ваньков…
– Какой Четин?
– Иван Васильевич[215].
– Вспомнила! Вы в году девяносто пятом или девяносто шестом на каком-то совещании в Кудымкаре сказали, что лучше соленой капусты, приготовленной Иваном Васильевичем, в мире нет…
После этого общих знакомых и тем для разговора нам хватило надолго. «Что-то слышится родное…» – эти пушкинские слова смело можно брать в качестве девиза подобных неожиданных встреч.
Завершая тему земляков, не могу не сделать одной грустной оговорки. Вероятнее всего, что земляческому, ностальгическому теплу не все «возрасты покорны». До этого нужно, в самом прямом смысле, еще дорасти, созреть. Понять, что не все вечно. Не раз ощутить боль и цену утраты близких людей, «уходящей натуры»… Но рано или поздно до этого состояния дозревает большинство нормальных людей.
В современном молодежном жаргоне прочно укоренилось слово «расслабуха». Его значение многогранно. Здесь культурный и бескультурный отдых, спорт, всевозможные хобби и просто смена обстановки. Более чем уверен, что при современном темпе жизни для сторонников парадигмы «малых» величин «расслабуха» является желательной. Для сторонников «больших» величин – необходимой. Для меня уже половину века функцию «расслабухи» надежно выполняет дача.
Знаковое событие в жизни нашей тогда еще большой семьи – покупка дачи, произошло летом 1965 года. Существовало два повода для этого отчаянного поступка: рождение сына (ребенку нужен свежий воздух) и намерение моего отца выйти на пенсию и сосредоточиться на литературном труде. Плюс к тому, я окончательно завершил свою десятилетнюю спортивную карьеру, и если не душа, то тело требовало движения.
Недели две спустя чрезвычайно озабоченным взглядом ваш покорный слуга внимательно разглядывал калитку. Калитка должна была принадлежать забору из штакетника, который отгораживал мою личную собственность от собственности общенародной. Причиной озабоченности был не конфликт личных и общественных интересов, а состояние калитки. Пока она еще висела на одной петле, но, судя по зловещему скрипу, явно собиралась покинуть последнюю точку опоры.
К этому времени я «разменял тридцатник», успел окончить институт, проработать шесть лет на заводе, защитить кандидатскую диссертацию, жениться и стать отцом. И при всех этих подвигах, как говорится, «не умел забить гвоздя». Низкий поклон предыдущему хозяину, великодушно оставившему нам молоток, отвертку, ножовку по дереву, топор и даже пару десятков гвоздей и шурупов. Часа через три напряженной физической и, особенно, умственной работы калитка была восстановлена.
С Н. А. Полуяновым на инаугурации президента России Б. Н. Ельцина. Москва, 1996 год
Вспомнив, что я все же дипломированный инженер, я достал из велоаптечки масленку и с ее помощью поставил последнюю точку, вернее, каплю. Этот эпизод несколько нарушил ту стройную концепцию дачного образа жизни, которая была навеяна идеальным состоянием соседнего участка и русской классической литературой. Первоисточники концепции обещали чаепития под цветущими деревьями, благоухающие цветники, спелые ягоды с ухоженных грядок, чтение свежих «толстых» журналов.
Опора на классиков в планировании дачного образа жизни оказалась с существенным изъяном: сочными мазками показывая прелести приближения к живой природе, они скромно умалчивали их цену.
Вскоре выяснилось, что созданные «с нуля» цветочные клумбы, предмет гордости жены, если им не оказывать должного внимания хотя бы пару недель, полностью перестают соответствовать первоначальному творческому замыслу. С изысканными мигрантами (пионами и тюльпанами, гвоздиками и гладиолусами) начинает успешно конкурировать местный пролетариат (осот, крапива, лопухи), подавляя худосочную интеллигенцию своими могучими листьями.
Изощренной вражеской дезинформацией оказались и публикации о легкости и приятности ухода за «зеленым ковром». Обещанные аристократические процедуры «поливки» и «стрижки» газона, пришлось дополнять весьма продолжительными другими процедурами, чисто рабоче-крестьянскими. Уделом последних является прополка – сорняков вообще и одуванчиков, в частности. Для тех, кто не знает основ аграрного марксизма-ленинизма, поясняю: аристократические процедуры выполняются с гордо поднятой головой, спецодежда – белые шорты и теннисные туфли. Выполнение рабоче-крестьянских операций требует унизительной позы, при которой ваш, извините, зад находится несколько выше вашей же головы. О спецодежде лучше умолчать.
