Уже только из этих писем видно, что крайне негативное впечатление о себе Картвелишвили создал сам – своими безрассудными действиями и постоянными склоками, своим враньем, явно безудержным стремлением постоянно хитрить, нежеланием нормально работать и откровенной способностью загубить строительство социализма в Закавказье. Но при чем тут Берия-то? Как видите, Хрущев врал напропалую. Увы, не только он один… Однако пойдем дальше.
Эти же письма свидетельствуют всего лишь о том, что Лаврентий Павлович крепко попал в поле зрения Сталина. И только. Где тут его карьеризм, если его вызвали к Сталину вместе с другими, но, в отличие от этих других, он не врал Иосифу Виссарионовичу и говорил правду о положении в Грузии прямо при всех. Ну и что тут такого карьеристского? Знаете, как дальше развивались события? О, это еще тот детектив.
31 октября 1931 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло ряд кадровых решений: первым секретарем Закавказского крайкома ВКП(б) стал председатель СНК Закавказья Мамия Орахелашвили, вторым секретарем – Лаврентий Павлович Берия, третьим секретарем был выдвинут В. И. Полонский, первый секретарь ЦК КП Азербайджана. Одновременно Лаврентий Павлович Берия по совместительству был назначен первым секретарем ЦК КП Грузии. Вроде бы вопрос был урегулирован. Однако не прошло и года, как в письме Кагановичу от 20 июня 1932 г. Сталин вынужден был констатировать: «Ну, дорогие друзья, опять склока. Я говорю о Берии и Орахелашвили…»[64] В чем дело? А вот в чем.
10 июня 1932 г. на Бюро ЦК КП Грузии рассматривался вопрос о групповщине наркома просвещения Грузии Марии Платоновны Орахелашвили и других, которые, как говорилось в постановлении Бюро, «путем распространения ложных слухов пытались противопоставить ЦК Грузии Заккрайкому и дискредитировать отдельных руководителей ЦК и Тифлисского комитета (в частности тов. Берия)»[65].
Нарком просвещения Грузии Мария Платоновна Орахелашвили – это жена первого секретаря Заккрайкома Мамия Орахелашвили. Люди они были весьма заносчивые даже по кавказским меркам. Мол, мы из дворян и из интеллигентов, а этот Лаврик откуда взялся – быдло безродное. Но это общий фон. А суть вопроса была в том, что менее года назад всем им дали крепко по загривкам за неукротимую склонность к групповщине и кумовству при подборе кадров (вообще-то это абсолютно неизлечимая хроническая болезнь не только Грузии и в целом Закавказья, но и всего Востока, не говоря уже о России). Но тем не менее Мамия Орахелашвили, вторично став первым секретарем Заккрайкома, вновь пошел на поводу у своей жены и протащил ее кандидатуру в наркомы. Ну ладно бы только это. А то ведь эта сиятельная мадам тут же начала тянуть к себе всех родственником и знакомых, а дело просвещения в Грузии не сдвигалось с мертвой точки. Ее одернули по партийной линии. В ответ не в меру заносчивая Мария Платоновна пустила, как ей, дурехе, тогда казалось, самое страшное для Берии оружие – наговоры своему мужу в постели и особенно слухи о работе Лаврентия Павловича в муссаватистской контрразведке. Хотя давно пребывая в «старых большевиках» Закавказья, она прекрасно знала, что все подозрения с Берия были сняты еще в 1920 г., когда он работал в Азербайджане, сняты решением Бюро ЦК КП Азербайджана после тщательной проверки и подтверждения данных Лаврентия Павловича несколькими свидетелями. Вот почему и появилась в решении Бюро ЦК КП Грузии формулировка «пытались противопоставить ЦК Грузии Заккрайкому и дискредитировать отдельных руководителей ЦК и Тифлисского комитета (в частности т. Берия)».
Для «старых большевиков – представителей ленинской гвардии» такие подлые приемы – обычная норма. Мария Платоновна, естественно, схлопотала выговор и была освобождена от занимаемой должности. Но баба она была неугомонная, помчалась в Москву кляузничать, а ее муженек не нашел ничего более умного, как настрочить кляузу самому Сталину, в которой фактически выдвинул ультиматум – или его бабу вернут на прежнее место и снимут выговор, или же он подает в отставку. Вот же балбес безнадежный, нашел кому ставить ультиматум! 20 июня 1932 г. Сталин отреагировал следующим образом (из его очередного письма Кагановичу): «…Мое мнение: при всей угловатости в „действиях“ Берии – не прав в этом деле все же Орахелашвили. В просьбе Орахелашвили отказать… Уходить ему незачем. Боюсь, что у Орахелашвили на первом плане самолюбие (расклевали „его“ людей), а не интересы дела и положительной работы…»[66]
Берия же, к слову сказать, никаких писем, тем более кляузного характера, никому не писал, никуда кляузничать и оправдываться не ходил. За то и «получил на орехи» за угловатость своих действий. Но в то же время Сталин подметил главное в работе Берия – указанное письмо заканчивалось так: «Все говорит, что положительная работа идет в Грузии хорошо, настроение крестьян стало хорошее. А это главное в работе». Вспомните, что чуть менее года назад Сталин всерьез опасался, что из-за безрассудной (а в сущности-то, по мнению автора, сугубо провокационной) политики Картвелишвили в Грузии могут произойти хлебные бунты и получится политический скандал. Прошло всего каких-то восемь месяцев со дня назначения (по совместительству) Берия первым секретарем Грузии, как положительная работа в Грузии пошла хорошо, а настроение крестьян стало хорошим. Конечно, такие успехи в столь кратчайшие сроки вызвали зависть и ненависть у так называемых старых большевиков – ленинских гвардейцев, какое-то безродное быдло Берия вдруг так лихо обскакал их на хозяйственно-политической стезе.
И невдомек было этим задубеневшим в своей убежденности, что они лучше, выше других, поскольку являются «старыми большевиками – представителями ленинской гвардии», что надо просто работать! Работать на благо людей, своих же соотечественников, коли уж сел в важное кресло, а не просто протирать его до кровавых мозолей, упиваясь при этом якобы бесценностью своего статуса «старого большевика»!
Объясните хотя бы самим себе, где тут карьеризм Берия? Где тут его выслуживание перед Сталиным? Где тут неуемное стремление к власти? Человек работал не покладая рук, потому и пошла положительная работа, потому и настроение у крестьян резко улучшилось (об этом речь еще впереди). Потому что первый секретарь ЦК КП Грузии Лаврентий Павлович Берия с колоссальным умом, тонким знанием специфики сельского хозяйства родной Грузии и большим уважением к крестьянскому труду принялся за реформирование аграрного сектора, которое несло прямую выгоду крестьянам. Потому и настроение-то у них улучшилось. А когда человек проявляет в своей работе высокую компетентность и потому добивается серьезных положительных результатов в кратчайшие сроки, он неизбежно сталкивается с острейшей, быстро перерастающей в глубокую, но полностью беспочвенную ненависть ближайшего окружения. Прежде всего тех, кто, находясь с ним на одной ступени социальной лестницы, ни черта не умеет и не желает делать и, хуже того, едва ли не злоумышленно все гробит на корню. Именно эти мерзкие, но очень заносчивые и завистливые неумехи и начинают распространять о более успешном и талантливом работнике всяческие небылицы, слухи, клевету и ложь. Вот именно с этим-то и столкнулся Лаврентий Павлович прямо на первом же этапе своей деятельности на партийной стезе. И эта, едва ли не мгновенно переросшая в глубокую, но полностью беспочвенную ненависть, острейшая зависть, к глубочайшему сожалению, будет сопровождать Лаврентия Павловича не только до последних мгновений его подло оборванной жизни. Увы, но это продолжается по сию пору…
Любопытно, что и Каганович тогда[67] встал на сторону Берия. Ознакомившись с кляузами супругов Орахелашвили, в ответном письме от 23 июня 1932 г. на имя Сталина Лазарь Моисеевич, в частности, отмечал: «…11) В Закавказье действительно загорается новая склока. Вы, безусловно, правы, что здоровое начало, особенно в деловом отношении, на стороне Берии, Орахелашвили отражает ноющие, не деловые круги актива…»[68]
А всего лишь через месяц, 12 августа 1932 г., Сталин написал Кагановичу: «…3. Берия производит хорошее впечатление. Хороший организатор, деловой, способный работник. Присматриваясь к закавказским делам, все больше убеждаюсь, что в деле подбора людей Серго – неисправимый головотяп. Серго отстаивал кандидатуру Мамулия на посту секретаря ЦК Грузии, но теперь очевидно (даже для слепых), что Мамулия не стоит левой ноги Берия… Хотя Берия не член (и даже не кандидат) ЦК, придется все же его выдвинуть на пост первого секретаря Заккрайкома, – Полонский (его кандидатура) не подходит, так как он не владеет ни одним из местных языков…»[69]
Ну, и где тут «Берия рвался к власти», где тут «карьерист Берия»? Он просто работал, проявил себя хорошим организатором, деловым, способным работником, против которого иные не стоили даже его левой ноги, работа у него спорилась, развитие Грузии по всем направлениям стремительно набирало обороты! Сталин обратил на него внимание вследствие именно этих обстоятельств, а не чего-то иного, тем более каких-то там интриг Берия, что ему обычно приписывают. Такова была логика развития ситуации с руководящими кадрами в Закавказье, в том числе и в Грузии. И именно в силу этой логики, а не чего-то другого Сталин и пришел к объективному выводу об уже настоятельной целесообразности выдвижения Берия на пост первого секретаря Закавказского крайкома партии. И в октябре 1932 г. Лаврентий Павлович Берия стал им. Причем, и это самое интересное, к М. Орахелашвили отнеслись, прежде всего сам Сталин, более чем уважительно – дали ему возможность уйти по собственному желанию. 9 октября 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) удовлетворило его просьбу об освобождении от обязанностей первого секретаря Заккрайкома.
