– Тогда, по-вашему, я бесов изгоняю силою Веельзевула, бесов бесами изгоняю; с чем это сообразно? Вы, стало быть, не знаете Писания?
– Вы, – возразил я ему, – по-видимому, считаете себя во всем равным Христу. Писание нас, православных, о таких, как вы, предупредило без малого 1900 лет тому назад, и потому, простите, нам с вами беседовать больше не о чем.
– Прощайте, – ответил мне гордо ученик Беккера, – но берегитесь быть хулителем Духа и помните, что «посвященные» меня хорошо знают, знает меня и московское общество спиритуалистов-догматиков, с которым шутить не советую.
На этом мы простились с этим «игралищем и посмешищем бесов».
Как ясны стали теперь евангельские слова: Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие (Мф. 7, 22–23).
Заходил к о. Анатолию.
– Батюшка, вы послали ко мне Смольянинова?
– И не думал. Он проситься вздумал в скит, а я его послал к о. скитоначальнику. Зачем он к вам забрел, не знаю, только я его к вам не посылал.
Зачем я понадобился «отцу лжи», налгавшему на о. Анатолия устами «спиритуалиста-догматика и чудотворца»?..
Увидим. Ходил к одному из наших «премудрых». Рассказал о посещении меня «спиритуалистом».
– Это – антихристианское религиозное извращенство, служение духу тьмы, принимаемому за ангела света. Князь мира знает, что времени ему осталось немного: он и действует теперь со всею силою и властью над теми, кому кажется тесной церковная ограда. Спиритуализм, спиритизм и простонародное хлыстовство, как было то во дни лжемистицизма эпохи Александра I, – все это явления одного антихристова духа фальсификации христианства.
Черты из жизни старца иеромонаха Клеопы и оптинского архимандрита Моисея.
Ходил к «премудрому». Говорю ему:
– Как тут спастись неопытным в духовной жизни. Род человеческий все знамений и чудес ищет, а знамения-то и чудеса теперь больше с шуей страны, чем с десной подаются: недаром же так усиливается хлыстовство и даже в высшем обществе, не говоря уже о разных оккультных мерзостях, возведенных теперь даже на степень науки. Где найти мерку для определения того, что от Бога, а что от известного льстеца-диавола?
– Ах, милый мой! Да разве же вы не улавливаете основной разницы между деятелями и делами с одной стороны Божиими, а с другой – сатанинскими? Смирение и послушание; гордость и самочиние – вот вам два противопоставления, характеризующие дух обеих сторон. Если вы желаете приникнуть к раскрытию этой тайны во всей доступной христианину полноте, то обратитесь к изучению великой книги, именуемой «Добротолюбие»: в ней вы все найдете, что может удовлетворять вашу любознательность. Но помните, что для духовного подвига потребно руководство опытных, каковых вне ограды церковного пастырства и учительства вы не найдете, ибо вне этой ограды все тати суть и разбойницы… Вот вы напугались примером ученика «профессора» черной магии Беккера, который изгоняет будто бы бесов. Противопоставьте ему другой пример, ну, вот хотя бы одного из сотаинников основателя, вернее, восстановителя православного старчества, архимандрита Паисия Величковского; под сотаинником этим я разумею старца иеромонаха Клеопу. Послушайте, что я расскажу вам про него: когда Клеопа вернулся с Афона в Россию, то его близко узнал преосвященный Сильвестр[30] (Страгородский по фамилии); а этот преосвященный, в свою очередь, был лично известен великолепному князю Потемкину. При встрече князь и говорит епископу Сильвестру (он тогда был епископом Переяславским и Дмитровским):
– В Молдавии какие отцы! Высокой жизни, почтенные! Здесь таких нет.
Преосвященный отвечает:
– Нет, и здесь есть, да только они не видны.
– Кто такой?
– А вот – Клеопа!
Светлейший говорит:
– Представьте мне!
Преосвященный сказал ему, где искать: у купца Матвеева квартирует. У Матвеева стол был открытый для всех странников. Светлейший и карету свою послал. Застали за обедом. Спрашивают:
– Который тут из вас Клеопа?
– Я. На что?
– Да светлейший прислал за вами. Удивляется, почему узнал светлейший.
– Хорошо, – говорит, – я приеду – у меня есть тут своя повозочка.
– Нет, без вас не велено приезжать.
Принужден был ехать в карете. Увидел преосвященного.
– Это вы меня, ваше преосвященство, затащили сюда, старика?
Начали говорить. Понравился Потемкину. Светлейший хотел его представить государыне; а он поскорее убрался в свою Введенскую пустынь[31]. На дороге, когда он ехал туда, за что-то напал на него солдат и жестоко избил. Офицер, знакомый Клеопе, увидел это и хотел наказать солдата, но о. Клеопа упросил его:
– Не троньте: Бог приказал! Клеопа, не тщеславься! Ездил в карете! Был во дворце!
Этот же Клеопа одно время в лесу жил. Было с ним двое учеников: один – Лука, а другой – Матфей. Недостало хлеба. Стали проситься ученики:
– Батюшка, отпусти нас в деревню попросить хлеба!
– Подождите!
День прошел, другой, третий настал. Просят опять, чтобы отпустить их: животы подвело.
– Подождите! Завтра отпущу вас.
На третий день, ввечеру, приезжает на паре человек и спрашивает: «Где это Клеопа?»
Всего навез: и пшеничной муки, и ржаной, и масла коровьего, и постного, и крупы… Смотрят, – каким образом проехал? Дорог-то нет: лес превеличайший, частый. По зарубам ходили.
А вот вам еще характерные черточки из его же жизни. Был о. Клеопа настоятелем, – где? – точно не припомню, – и был у него один иеромонах, нравом простейший. Поехал этот иеромонах в Москву за покупками, лошадей-то у него и увели. Укатили на них воры из Москвы, да дорогою и остановились, не знаючи, в Клеопином монастыре дать отдохнуть лошадям.
Увидели, узнали лошадей и спрашивают:
– Где вы их взяли? Ведь это монастырские лошади!
Привели их к о. Клеопе.
– Где вы их взяли? – спрашивает о. Клеопа.
– Виноваты: увели!
– Ведь вас надобно теперь под суд отдать… Да что вы, нуждные, что ли?
– Недостаточные!
– Ну так возьмите одну себе.
А то вот еще два случая. Воронцов, генерал-губернатор, присылал спрашивать о. Клеопу: чего ему надобно? Земли, рыбных ловлей?
– Кланяйтесь господину генерал-губернатору. Благодарю за усердие. Скажите, что для меня нужно земли три аршина – более не надобно, так у нас столько-то есть; а рыбу мы у мужиков покупаем.
Хотел один купец строить им каменную ограду, 30 тысяч денег давал.
– Кланяйтесь. Благодарю за усердие. Ежели ему угодно, пускай строит.
Тому показалось это обидно: в Саровскую пустынь и отдал. О. Клеопа тогда в Санаксаре был.
Однажды у него в обители случилось вот что: один послушник сказал, что он видел очевидное чудесное видение. О. Клеопа велел искусить его – поругать со стороны. Тот смутился и не понес оскорбления. Пришел к о. Клеопе и говорит: «Я не могу жить: меня оскорбляют!»
– Как же ты говоришь, что удостоился видения, а не можешь терпеть? Ты, брате, стало быть, в прелести. В голову камень класть, поститься, на голой земле спать – это пустое. «Научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем», – сказал Господь, а чудеса и явления – это необязательно.
Вот чему поучился я сегодня у «премудрого». Просто, всякому пониманию доступно и умилительно!
Вот она, монастырская наука-то, на которой воспитывалось все царство Русское, от времен Антония и Феодосия Киево-Печерских! Вот оно, «единое на потребу»!..
И как очевидна на этом примере разница между слугами сатаны и сынами Света истинного!..
Как нарочно, точно в дополнение к записанному, приходил сегодня к нам иеромонах о. Ф. (тот, что рассказывал мне о видении одною женщиною беса в образе Льва Толстого) и принес тетрадку записей из жития оптинского великого архимандрита Моисея…
– Просмотрите: годятся ли для печати?
Не знаю, поплачет ли кто над теми чертами из этого жития, а я, признаться, умилился над ними до слез. Записано со слов схимонаха Антония (ныне уже покойного).
«Прислали к нам одного мирского священника. Человек он был весьма слабый, да и непокойный. В какой-то праздник старец (архимандрит Моисей) служил Литургию. А у нас во время проскомидии братия входят в алтарь, разбирают с жертвенника поминанья и тут же в алтаре и на левом клиросе прочитывают их. И подначальный священник вошел вместе с другими в алтарь и тоже взял с жертвенника поминанье; но вместе с книжкой взял с жертвенника двугривенный – известно на что – и спрятал его в карман. Мало ли бывает каких несчастных! Иеродиакон заметил это. Кончается Литургия. Идет он к архимандриту и рассказывает, что вот что сделал священник.
– Да долго ли ж, – говорит, – батюшка, мы будем терпеть это? Сколько раз мы замечали это за ним! Сколько раз я вам докладывал про него! Не важны деньги, а важен соблазн. Готовишься приступить к Таинству, а тут вдруг видишь такой соблазн!..
