инсценирована его «гибель», о которой стало известно Абверу.
…Тут мы делаем вынужденное отступление. Подробности про «агента Семёнова» и «потерянную посылку» нам известны из воспоминаний Дмитрия Петровича Тарасова «Большая игра Смерша». Напомним, что Дмитрий Петрович руководил отделением по радиоиграм, так что мог знать какие-то подробности, не вошедшие в официальные рапорты. Дело в том, что в докладной записке в ГКО, подписанной руководителем ГУКР «Смерш» НКО Виктором Семёновичем Абакумовым 3 июня 1943 года, в которой дан подробный обзор всех проводимых тогда радиоигр, обстоятельства этого визита изложены несколько по-иному:
«6 мая на подставленный противнику адрес явился связник германской разведки Бахмат Г. Ф. <он же Скирда Григорий Иванович. — А. Б.>, 1913 года рождения, попал в плен к немцам в сентябре 1942 г. на Калининском фронте. Обучался в Катынской [162] и Борисовской школах германской разведки.
Агент-связник доставил питание для рации, фиктивные документы, обмундирование для разведчиков и 359 тысяч рублей. Связник был арестован 6 мая сего года.
В связи с настоятельным требованием немцев, чтобы курьер после вручения посылки вернулся обратно через линию фронта, легендировано его убийство при переходе на сторону противника» [163].
К сказанному можем добавить, что 3 сентября того же года этот самый Семёнов-Бахмат-Скирда был расстрелян по приговору военного трибунала.
Вполне возможно, что в докладной записке не стали входить в подробности визита связника — или «пропавшая посылка» была придумана на Лубянке, тем же самым Григоренко, потому как арестованный связник уже ничего не мог ни опровергнуть, ни подтвердить. Зато — и этот факт подтверждён — гитлеровцам пришлось готовить к переброске через линию фронта следующего агента. Им оказался бывший лейтенант РККА Александр Иванович Козлов [164], проходивший в разведшколе под псевдонимом «Меншиков».
«21 июня 1943 г. в 22 часа 30 минут на двухмоторном бомбардировщике „Дорнье-217“ Козлов перелетел линию фронта и был выброшен с парашютом в Тульской области. Однако задание германской разведки он выполнять не стал, а сразу же после приземления добровольно явился в отдел контрразведки „Смерш“ 323-й стрелковой дивизии и вскоре был доставлен в Москву, на Лубянку, в Главное управление контрразведки „Смерш“ НКО СССР.
Откровенный и подробный рассказ Козлова об обстоятельствах своего появления в Катынской (Борисовской) разведшколе Абвера и методах её работы укрепил доверие к нему контрразведчиков. К тому же проведённая оперативная проверка фактов его биографии, сообщённых следователю, полностью их подтвердила…» [165]
Впрочем, драматическая судьба этого человека — совершенно особенная тема. Нас же в данном случае касается лишь то, что он, действуя под контролем Смерша, «успешно выполнил» задание Абвера и возвратился в «родную школу», в которой постепенно дослужился до должности начальника учебной части…
Зато другие связники и агенты, отправленные в помощь группе «Ароматова», возвратиться в «Сатурн» уже не смогли, притом что в абверкоманде-103 были уверены, что одни из них успешно работают за линией фронта, а другие сложили голову «за рейх и фюрера». Что делать, на войне без потерь не бывает! Мнимые агенты получали посылки с крупными денежными суммами, поддельными документами, оружием и снаряжением, продовольствием и многим другим. Можно сказать, что происходил не совсем равноценный обмен: агенты, под диктовку Смерша, «гнали» в свой разведцентр «дезу», получая взамен подлинные образцы подложных документов, инструкции по работе и всякую иную информацию, очень важную для разведки…
Известно, что были периоды, когда подразделения Смерша одновременно проводили до семидесяти радиоигр с противником, так что не стоит думать, что Григорий Григоренко занимался одним лишь «Борисовым». Насколько известно, он также принимал непосредственное участие в организации и проведении оперативных радиоигр «Загадка», «Туман» и ряда других.
«При помощи радиоигр советской контрразведке удалось заставить работать вхолостую многие разведывательно-диверсионные органы фашистской Германии, материальные ресурсы которых, выделенные для подрывной деятельности против СССР, были потрачены впустую. Во многом благодаря радиоиграм рухнули и планы немецкой разведки по созданию антисоветского националистического подполья и „партизанских отрядов“ в СССР, подготовки восстаний в глубоком тылу» [166].
История Смерша завершилась в мае 1946 года, когда Главное управление контрразведки Министерства Вооружённых Сил было преобразовано в 3-е Главное управление МГБ СССР. Григоренко продолжал службу в этом Главке — теперь уже в должностях заместителя начальника и начальника отделения, а в 1949 году был переведён на такую же должность в 1-е Управление МГБ СССР. Об этой структуре необходимо рассказать подробнее.
В послевоенное время органы госбезопасности переживали не лучшие свои времена: проводились «смелые» реформы, многочисленные кадровые перестановки, вновь начались усиленные поиски врагов — подлинных и мнимых.
В мае 1947 года было принято беспрецедентное решение объединить все разведывательные ведомства и службы СССР — 1-е Главное управление МГБ СССР (внешнюю разведку), Главное разведывательное управление Министерства Вооружённых Сил, а также разведывательные и информационные структуры ЦК ВКП(б), Министерства иностранных дел и даже Министерства внешней торговли (впрочем, и ещё ряда структур) — в единый и как бы мощный «кулак». Эта совершенно нелепая организация именовалась Комитетом информации (КИ) при Совете министров СССР. Но уже в 1949 году КИ был передан МИДу, при этом из него ушла военная разведка…
Внешняя же разведка уходила по частям. Так, в октябре 1949 года в составе МГБ СССР было создано 1-е Управление, занимавшееся вопросами внешней контрразведки и оперативным обеспечением «советских колоний», как именовались места компактного проживания наших граждан за рубежом. Сама же разведка вновь станет 1-м Главным управлением МГБ СССР лишь в конце 1951 года, и, как мы сказали, Григорий Фёдорович Григоренко теперь оказался в этой системе. Несмотря на своё «экзотическое» для непосвящённых название, «внешняя контрразведка» была для него делом знакомым, поскольку её задачей было проникновение в спецслужбы противника. В Смерше это называлось «зафронтовая работа», но суть была та же: обеспечить разведывательные позиции в спецслужбах неприятеля. Яркий пример такого «зафронтового разведчика» — Александр Иванович Козлов, реально парализовавший работу разведцентра «Марс». Так что подобному перемещению по службе из одной структуры в другую — из контрразведки в разведку — удивляться не приходится.
Но в марте 1954 года служба его действительно делает резкий поворот: полковника Григоренко назначают заместителем старшего советника КГБ в Венгрии, и он отправляется в Будапешт. Хотя, насколько резким был этот поворот и какие задачи решал Григорий Фёдорович на территории дружеского государства, мы сейчас можем только гадать. Спецслужбы стран, которые вскоре объединятся Варшавским договором, активно взаимодействовали, обменивались информацией, помогали друг другу, проводили какие-то совместные мероприятия. Думается, что богатый опыт советника с Лубянки принёс венгерским коллегам немалую пользу. Вот только почему-то на той же самой Лубянке, в КГБ при СМ СССР, равно как и на Старой площади, в ЦК КПСС, к этому опыту далеко не всегда прислушивались. А ведь в то самое время обстановка в Венгерской Народной Республике резко ухудшалась, о чём в Москву сигнализировали и из советского посольства, и из представительства КГБ. Однако эти рекомендации должным
