Геннадий Васильев - В Афганистане, в «Черном тюльпане»

Шульгин развязал шнуровку горных полусапожек, стянул их с ног, с наслаждением вытянул ноги.

— Простой пахарь… В тракторах хорошо разбирается, в каких-то там сроках посева. В селе на своем месте. Заматереет, хорошим мужиком станет. А на войне — просто мишень ходячая. Такие недотепы живут только до первого боя…

Орлов достал смятую пачку московской «Явы».

— Такие юноши со слабой нервной системой не для войны. Не для них это смертное дело? — Орлов сжал кулак. — Опериться не успели, а им автоматы в руки. Стреляй, коли, руби… Нет, на такую войну нужны добровольцы, — Орлов хлопнул кулаком по колену, — только добровольцы. Отборный состав выученных спецвойск…

Посыпались крошки табака на плащ-палатку. Выплыла из-под пальцев полоска дыма.

— Подписал контракт, — Орлов снова рубанул ладонью, — и делай военное дело на совесть. Получай тройной оклад.

— Я что-о?.. Я бы пошел! — оживился Матиевский. — Люблю воевать, честное слово… Дышится мне тут легко. Чувствую себя на своем месте. Не то, что на гражданке, где простой человек, что ноль без палочки. Если бы хорошо платили, я бы точно пошел…

— А я бы не пошел, — возразил Богунов. — Дурак ты, Серега… Разве война — это дело? Пахать землю — это дело! Я, между прочим, тоже простой тракторист. Пахарь, короче… И я вам скажу, что землю нужно только пахать! С любовью и лаской! Понятно! А не окопами уродовать…

— Ну, вот и паши, — засмеялся Матиевский. — А мне с винтовкой интереснее. Я оружие очень уважаю, — Матиевский погладил снайперскую винтовку. — Если бы кинули клич, позвали на войну, набралось бы нас, добровольцев, с армию…

— А, может, и не набралось бы, — усмехнулся Шульгин. — Русские за деньги не воюют. Если уж воевать, то воевать надо за взгляды, за идею, а не за тройной оклад. И лучше всем народом, а не поодиночке.

— Все, хватит… Некогда философствовать, прекращай базар, — оборвал всех Орлов. — Вон уже ребята из первого взвода на подходе. Передадим раненого для эвакуации и продолжаем войну.

Эвакуация раненого сержанта оказалась непростым делом. Еще вчера вертолеты садились на позиции прямо под обстрелом, и летчики низко брили воздух над душманскими позициями. Но на следующий день вертушки уже ходили высоко над горами, недосягаемые для пулеметных очередей душманов, и эффективность их собственного огня уже оказалась равной нулю, а посадка вертолета для раненого и вовсе была назначена в шести километрах от места боя.

Видимо, командование эскадрильи, потерявшее две дорогие машины и лучших своих летчиков, решило позаботиться о безопасности. И присутствие вертолетов, парящих на недосягаемых высотах, оказалось теперь почти бесполезным.

Пришлось Орлову выделять из поредевшего состава роты специальную группу эвакуаторов во главе со старшиной роты.

Прапорщик с невоенной фамилией Булочка принял эстафету с раненым, и вскоре пригибающиеся от тяжести силуэты спасательной группы скрылись за валунами.

С вертушкой, которая приняла раненого, сбросили солдатскую почту. Пухлые матерчатые мешки с письмами вручили Булочке под роспись.

В «большом хозяйстве» почта выдавалась в штабном модуле, и дежурные по ротам часами стояли у крашеной фанеры почтового окошка, дожидаясь выдачи писем.

Обычно почта не доставлялась действующим на боевых операциях ротам, но для этого необычного рейда было сделано исключение.

Шульгин принял толстую кипу газет, в которых как всегда ничего не писалось об афганской войне.

Получил лично в руки хрупкий слегка помятый конверт от своей удивительной Елены.

Получил также свернутый вчетверо типографский бланк.

На листе было напечатано крупным шрифтом:

РАДИОГРАММА.

Шульгин с удивлением развернул бланк и машинописные строчки, рассыпанные на листе, обожгли глаза.

МОСКВА 776 ПОЛЕВАЯ ПОЧТА 93933

АЛЕШИНУ АЛЕКС.ИВ. = ПОЗДРАВЛЯЕМ СЫНОМ АЛЕКСАНДРОМ ВСЕ БЛАГОПОЛУЧНО ЧУВСТВУЮТ СЕБЯ ХОРОШО ЖДЕМ ОТПУСК.

У Шульгина перехватило дыхание:

— Вот же молодец, Сашка, — вырвалось у него, и взлетел праздничным флажком лист радиограммы.

— «Метель», я, «Метель-один», — тут же прохрипел в эфире голос Шульгина. — Прошу собрать командиров взводов на срочное совещание. Прошу всех немедленно в мой окоп.

— Что там у тебя случилось, «Метель-один»? — хмуро отозвался Орлов.

— Есть экстренная необходимость собраться вместе, — уклончиво ответил Шульгин. — Все подробности на совещании.

Послышались далекие команды командиров взводов, оставлявших за себя сержантов старшими на позициях. Потянулись с разных сторон к высоте Шульгина серые бушлаты.

— Что случилось, замполит? — сердито спросил Орлов, перевалившись через бруствер окопа.

— Что у нас за чепэ? — взмахнул руками командир второго взвода Смиренский.

— Темнишь, замполит… Может, листовки получил от политотдела? — усмехнулся долговязый командир третьего взвода Моргун. — Так нам еще хватает листовок…

Алешин опустился в окоп последним, так что сразу стало тесно в квадратной ячейке глинистой земли.

Смиренский недовольно сжал плечи, встряхнул каштановым чубом:

— Докладывай, замполит, не тяни…

— Докладываю, — воскликнул Шульгин, — в нашей роте действительно случилось происшествие. Чрезвычайное происшествие, но очень замечательное. Кто угадает…

— Сгорело что-то в полку? — свистнул лейтенант Моргун.

— Тьфу ты, скажешь, — отмахнулся Шульгин.

— Водку в полковой дукан привезли, — ахнул Смиренский.

— Не дождетесь, — рассмеялся Шульгин. — Чрезвычайное происшествие касается всех, но виноват в нем только один.

— Кто еще виноват? — повел бычьей шеей Орлов. — По существу докладывай, замполит.

— Виновник происшествия — лейтенант Алешин, — провозгласил Шульгин, и когда все взгляды упали на притихшего командира первого взвода, достал из-за пазухи бланк радиограммы. — Наш лейтенант Алешин виновен в рождении сына Александра! Родился в городе Москве. Мать с сыном чувствует себя хорошо. Все прошло благополучно. Ура, товарищи офицеры!

— Ура-а… — загремели голоса в окопе, и яростно захрустели лейтенантские ребра от жарких объятий.

— Дайте-ка мне тиснуть папашу, — кричал Моргун.

— И мне дайте, — кричал Смиренский.

— Поздравляю, — гаркнул в ухо Орлов. — В нашей пятой роте пополнение! Мужик у нас, ребята!

Шульгин тряс Алешина за плечо:

— Наследник Александр! Вот это здорово! Сан-Саныч младший! Не шутка! «Первый» пацан в пятой разгильдяйской…

— Качать папашу, — загудел Моргун.

— Куда его качать? — возразил Орлов, — его теперь беречь надо. Алешин — единственный папаша на всю роту.