— Сережа, — говорю ему, — что ты там разворачиваешь эти батальоны как дивизии при фронтовой операции. Поразмеренней все делай, не забывай про Удары армейской авиации и артиллерии, а уж потом посылай в бой солдата, когда убедишься в том, что впереди остались лишь пустые окопы.
Посоветовал ему также использовать звуковещательную установку (я это уже делал при уничтожении боевиков на реке Аргун перед Шали). Макаров так и поступил. На полную мощь включил несколько звуковещательных установок. Создалось такое впечатление, что по меньшей мере танковая дивизия выходит на рубежи развертывания и переходит в атаку. Эффект был потрясающий. Представьте себе, одновременно два усиленных мотострелковых батальона атакуют позиции боевиков с фланга (то есть наносят удар противнику не «в лоб», а «в бок»), при мощной поддержке артиллерии и авиации. Боевики растерялись, не ожидая такого маневра, побежали, оставляя на поле боя десятки убитых и раненых.
Захватив Орехово, войска пошли на Старый Ачхой. И вновь встретили упорное сопротивление дудаевцев. Мне позвонил генерал А. Квашнин (в то время он был командующим войсками округа):
— У Макарова сложилось тяжелое положение. Лети к нему, помоги.
В тот же день я вылетел на «вертушке» в Чечню и к вечеру уже был на командном пункте. Макаров доложил обстановку и представил свой замысел на предстоящий бой. Суть его сводилась к следующему: под покровом ночи, скрытно от боевиков, отвести главные силы от линии соприкосновения, но при этом арьергардными подразделениями имитировать ведение ночного боя, тем самым вынуждая противника постоянно быть в напряжении.
— Товарищ командующий, разрешите начать отвод войск.
— Конечно, отводи, — говорю ему. — Другого выхода нет. Это лучшее, что можно в этой ситуации придумать.
Скрытно вывели два батальона и тут же нанесли удары авиацией и артиллерией. И только потом, на следующий день, когда в траншеях боевиков остались лишь дежурные подразделения (ведь всю ночь боевики не спали, ожидая ночной атаки наших подразделений), снова атаковали противника своими главными силами. Поставленная задача была выполнена.
Наблюдая за тем, как Макаров уверенно руководил подчиненными в бою, принимал разумные решения в той или иной создавшейся сложной ситуации, всегда удивлялся его спокойствию и хладнокровию. Никогда, даже в самые критические минуты, а их на войне предостаточно, не слышал от него крика, крепкого матерного слова. Конечно, он особо тяжело переживал потери, ходил мрачнее тучи, бледность на лице выдавала его внутреннее волнение. Зато как ребенок радовался успеху. Помню один случай.
При проделывании прохода в минном поле боевиков перед их опорным пунктом у Старого Ачхоя наше инженерно-саперное подразделение подверглось интенсивному обстрелу из ДОТа, оборудованного на одной из высоток, расположенной от нашего переднего края в 400–600 метрах.
И вот пулеметчик и снайпер, выделенные для прикрытия работы наших саперов, открыли прицельный огонь по амбразуре этого ДОТа. То ли очередь пулемета, то ли меткий выстрел снайпера — трудно сказать, но достигли цели. Взрыв был потрясающий, как в киношных боевиках. Оба стрелка аж вскочили от радости и стали подпрыгивать на месте. А как радовался Макаров! Может быть, впервые за все дни напряженных боев. Когда этих солдат привели к Макарову, каждый стал докладывать, что именно он поразил Цель. Полковник Макаров по-отечески обнял обоих и поблагодарил за службу. В тот же день представил их к государственной награде, чтобы не нарушать, как говорится, принцип войскового товарищества. Лично позаботился о том, чтобы кадровики побыстрее подготовили наградные листы на них. Вскоре солдаты получили заслуженные награды.
Сергей Афанасьевич — один из немногих офицеров, кто еще в советские времена проходил службу в Чечено-Ингушетии. Он был командиром учебного танкового полка в Шали. Хорошее знание местности, обычаев и традиций местного населения очень пригодились ему на войне.
Хотя и не все получалось гладко. Случались и ошибки. Причем они характерны не только для Макарова, но и для других командиров, которые впервые воевали в чеченскую кампанию 1994–1996 годов. Офицеры получили теоретическую подготовку в училищах и академиях, но не знали, как практически вести боевые действия в горно-лесистой местности, причем не против классически обороняющегося противника, а, по сути дела, хорошо организованных партизанских действий со стороны бандитов. Приходилось, что называется, под огнем на поле боя учиться самому и обучать своих подчиненных. И надо отдать должное Макарову: он не суетился, не терялся, а планомерно, с присущей ему настойчивостью искал наиболее верный путь решения в создававшихся ситуациях, а главное — старался делать так, чтобы добиваться успеха с наименьшими потерями.
В 1996 году он стал генералом, поступил учиться в Академию Генерального штаба. Вскоре мы снова встретились в… госпитале. Теперь я оказался на госпитальной койке «с позвоночником». Признаться, не ожидал увидеть Сережу Макарова, да еще с Володей Шамановым и Костей Школьниковым (начальник связи 58-й армии). Все они на тот момент были слушателями Академии. Искренне обрадовался. Мы обнялись. Разговор был очень теплым и доброжелательным. Беседа затянулась на несколько часов.
Хорошо помню, как Шаманов с Макаровым запальчиво рассказывали мне о том, что пробивают и доказывают всем в Академии необходимость освоения новых принципов и методов ведения боя в современных условиях, стараются уйти от стереотипов и шаблонов. По сути, они в то время выступили застрельщиками и инициаторами изменений в тактике ведения общевойскового боя против незаконных бандформирований. И имели на это право!
Кстати, Шаманов с Макаровым в первой кампании воевали вместе. Война их сблизила, они подружились. И в Академии были, что называется, не разлей вода. И хотя злые языки говорили, что по распределению на должность начальника штаба армии в Воронеж Шаманов перешел дорогу Макарову, последний никогда об этом не упоминал и вслух не высказывал никаких обид. Это не в его характере — ковыряться в интригах.
Я был очень рад через два года вновь увидеть и Шаманова, и Макарова в Северо-Кавказском военном округе. Это были проверенные войной генералы, которых помнили в округе и уважали. Они вернулись в тяжелое для России время на Северный Кавказ.
В Чечню вновь направлялись генералы и офицеры, которые имели боевой опыт, прошли суровые испытания в первой чеченской войне — Булгаков, Шаманов, Бабичев, Кондратенко, многие другие. В их числе и генерал Макаров. Я сам предложил ему стать моим заместителем в Восточной группировке. Хотя Сергей Афанасьевич мог вполне отказаться от подобного предложения. И был бы абсолютно прав. И вовсе не из-за трусости. На тот момент он ни на какой штатной должности в округе не состоял. Но Макаров без промедления согласился. В конце нашего разговора сказал: «Геннадий Николаевич, спасибо за доверие».
