Воспитанная, как и ее сестра Елизавета, робкой и одновременно властной, Алиса Гессенская, ко всему прочему, была бедна. Известно, что, когда она приехала в Россию, чтобы выйти замуж, у нее было всего три простых платья и парюра с фальшивыми камнями. И вот эта юная принцесса попала в окружение блестящего двора и в объятия незнакомого[16] и столь же робкого, как она сама, жениха. Все это не пошло ей на пользу.
Принцесса очень скоро стала непопулярной. Народ видел, что ее приезд сопровождался дурными предзнаменованиями, к которым сама она, будучи очень набожной, не осталась безучастной. С самого первого дня, с того момента, когда она впервые ступила на русскую землю, появились знамения смерти: фрейлина, которая должна была преподнести ей букет цветов на приграничной железнодорожной станции, упала под поезд; невеста престолонаследника въехала в свою будущую империю, раздавив девушку.
Во время ее коронации в Москве, из-за небрежности начальника полиции, люди, собравшиеся огромной толпой на месте раздачи подарков, от напора задних рядов стали падать в плохо прикрытые канализационные канавы; новые толпы, подталкиваемые задними рядами, стали падать на уже упавших, давя их своим весом: три тысячи погибших. Услышав рассказ о происшествии, только что коронованная императрица (как она сама позднее рассказывала) вспомнила коронацию Марии-Антуанетты: тогда на празднествах рухнули мостки с публикой. Такое совпадение пугает царицу. Но экипаж уносит ее во дворец. И вдруг (случайное совпадение? чей-то умысел?) карета проезжает мимо телег, на которых перевозят трупы погибших…
Рождение наследника реабилитирует ее в глазах народа, даст ей популярность, которой она лишена сейчас. Но она рожает одну за другой четырех дочерей.
Униженная этими неудачами, преследуемая мыслями о предопределении судьбы, склонная, в силу своего воспитания, к мистицизму, к вере в сверхъестественные силы, императрица окружает себя прорицателями, шарлатанами, авантюристами.
Один из них, француз из Лиона по фамилии Филипп, представляется исключительно сильным медиумом. Войдя в транс, он передает веления потустороннего мира. Во время одного сеанса, движимый то ли капризом, то ли действуя в чьих-то конкретных интересах, он изрекает:
– Если великие князья Николай и Петр женятся на черногорских принцессах, Россия будет спасена!
Вследствие этого странного совета, словно пришедшего из мрачных времен Средневековья, великие князья женятся на указанных принцессах. К сожалению, Россию это не спасло.
Но Филипп утверждает, что силой своей воли может в течение трех первых месяцев беременности задать будущему ребенку нужный пол. Как раз в это время императрица беременна в пятый раз. Филипп проделывает свои манипуляции, потом объявляет:
– Я сделал все необходимое. Родится мальчик.
Мальчик! Вокруг императрицы все озаряется светом. Но не рождается никакого мальчика. Девочки, впрочем, тоже. У императрицы была ложная беременность.
Скандал. В информированных кругах потешаются, возмущаются, грустят, беспокоятся.
Униженная сильнее, чем когда бы то ни было, императрица вновь замыкается в себе. И вот она вновь беременна. Беременность развивается нормально, подходит срок… на свет появляется цесаревич.
Наконец-то она родила мальчика. Но на дворе 1904 год. Появление на свет цесаревича, этого столь долго желаемого сына, происходит во время неудачной для его страны войны.
Но войны заканчиваются. И самым главным, самым важным является то, что цесаревич родился. Этот ребенок, если выживет, продолжит династию, унаследует абсолютную власть и передаст ее своим потомкам.
В том-то и дело: если выживет. Но выживет ли он с этими частыми кровотечениями? Перед матерью встает страшный призрак: гемофилия, заболевание, которое народ, плохо знакомый с научной терминологией, назовет английской болезнью, недуг, источником которого является королева Виктория и который передается только сыновьям, принесла она, иностранка.
Столь опасная в детстве, гемофилия после двадцати одного года ослабевает. Значит, необходимо сохранить жизнь наследника, чтобы он перешагнул рубеж совершеннолетия; в этом ему должны помочь все земные и божественные силы.
Поглощенная материнской любовью и борьбой за жизнь сына, жестоко уязвленная своей непопулярностью в обществе, которую она чувствует ежедневно, преследуемая несчастьями, императрица теряет свой апломб. Ее терзает страх лишиться наследника в результате болезни или покушения. Она опасается толпы, а этот страх будут принимать за презрение. Она сама опасается появляться на публике. Будучи пажом, я собственными глазами видел, как на публичных церемониях она с большим трудом сохраняла самообладание: его лицо покрывалось красными пятнами, губы шевелились – она молилась Богу.
Она скрывается даже во дворце. По ее инициативе официальные приемы при дворе становятся все реже. Она отстраняет от себя представителей высшего общества или допускает, чтобы они отстранялись. Воспитанная при дворе, где ей не позволялось лишний раз сказать слово, она совершенно не умеет говорить на публике. Она даже теряет нить ведения аудиенции, не находя вопросов, которые можно задать посетительницам, тогда как тем этикет дозволяет лишь отвечать на вопросы государыни. Люди недовольны, считая императрицу враждебной или равнодушной. Она совершенно одинока.
Тем не менее одна тема разговоров остается для нее священной и желанной; достаточно произнести одно имя, чтобы маска упала с лица императрицы и стала видна ее чувствительность. Моя матушка, человек решительного характера, к тому же привыкшая, благодаря положению супруги императорского наместника, разговаривать с самыми разными людьми, завоевывать доверие даже самых нелюдимых, однажды решает предпринять попытку.
Во время одной частной аудиенции, оказавшись наедине с императрицей, матушка, сделав вид, что забыла правила этикета, запрещающего ей обращаться к государыне с вопросами, спрашивает:
– Ваше императорское величество, простите ли вы, как мать, мне, тоже матери, если я осмелюсь поинтересоваться здоровьем наследника?
Государыня вздрагивает. Ее лицо светлеет, робость исчезает, язык развязывается. Забыв о времени, отведенном на аудиенцию, о том, что ее ждут другие дамы, она начинает с матушкой оживленный разговор, интересуется ее методами воспитания детей.
– Сударыня, – спрашивает она, – даете ли вы вашему сыну такую-то еду? Позволяете ли ему то? Разрешаете это?
Императрица задерживает матушку на целый час. Потом она встает. Матушка решает, что аудиенция, взволновавшая ее и удивившая своей продолжительностью, завершена. Нет.
