Значит, моряк и без пальто! Пожалуй, мне предстоит его снабдить пальто. Не впервые!
Немного погодя заходит ко мне профессор Вилле с вопросом:
— Застал тебя Нансен?
— Нансен? Так этот моряк был Нансен? Без зимнего пальто?
— Как без зимнего пальто? Он собирается перейти ледяное плато Гренландии!
Спустя час заходит другой мой товарищ, профессор зоологии Лекке, и спрашивает:
— Ты виделся с Нансеном? Вот молодец-то! Он рассказал мне об интереснейшем открытии — о детородных органах у миксин. А его исследования нервной системы! Прелесть что такое!
После таких предварительных извещений зашел сам Нансен. Высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем, молодостью! Действительно, долговязый и белокурый, как описал его смотритель. Волосы откинуты назад с широкого лба; одежда порядочно потертая. Он прямо подошел ко мне и, протягивая руку, с какой-то своеобразной приветливой улыбкой представился.
— Вы собираетесь перейти Гренландию? — сказал я.
— Полагаю.
Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном, мужественном лице. По мере того как он говорил, несмотря на то, что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, показывало, что он несколько стесняется, Нансен как бы вырастал в моих глазах. План его — пройти на лыжах от восточного берега Гренландии до западного, показавшийся мне сначала ни с чем не сробраз-ной выдумкой, — после его объяснений предстал как самая естественная вещь на свете. Мало того, я вдруг проникся непоколебимой уверенностью: да, конечно, Нансен перейдет Гренландию! Это так же верно, как то, что мы сейчас сидим и беседуем.
Человек, всего несколько часов перед тем совершенно мне незнакомый, сделался в течение каких-нибудь нескольких минут столь близким мне, как будто я знал его очень давно. Я почувствовал, что счел бы себя гордым и счастливым, став его другом на всю жизнь.
— Отправимся сейчас же к Норденшельду! — предложил я.
И мы тотчас вышли. Оригинальный костюм Нансена — плотно облегающая фигуру темная трикотажная куртка — не преминул привлечь внимание прохожих на улице. По этому костюму Густав Рециус принял Нансена за акробата или канатного плясуна.
Норденшельд находился, по своему обыкновению, в физическом кабинете. Навстречу нам попался хранитель музея Биндстрем, несший реторты.
— Старик там, но очень занят! — шепнул он мне мимоходом.
Войдя в физический кабинет, мы увидели, что „старик Норд“ возится со своими минералами. При виде его широкой мускулистой спины мне невольно вспомнилось одно приключение в Енисейской экспедиции в 1875 году. По реке ходили большие волны, ежеминутно угрожавшие потопить лодку, в которой плыли путешественники. Норденшельд, недолго думая, взял да уселся на самый край кормы и предоставил холодным как лед волнам разбиваться о его широкую спину. Так и сидел он несколько часов, изображая устой против волн. Из людей подобного закала и создаются исследователи полярных стран!
Поздоровавшись с Норденшельдом, я представил ему своего спутника:
— Лаборант Бергенского музея Нансен. Он решил совершить переход через материковый лед Гренландии.
— Вот как!
— Но прежде ему хотелось бы побеседовать немножко с тобой.
— Милости просим! Итак, господин Нансен решил перейти Гренландию?
Перед Норденшельдом как будто взорвалась бомба. Первоначально ласковое, но несколько рассеянное выражение исчезло с его лица. Он весь превратился в слух и внимание и словно мерил молодого гостя глазами, чтобы убедиться в том, что он за человек. Затем он вымолвил весело:
— Могу подарить господину Нансену пару прекрасных сапог. Да, я нисколько не шучу. В таких случаях крайне важно обеспечить себя обувью первейшего сорта.
Лед был сломан. Нансен начал развивать свой план. Норденшельд слушал, время от времени скептически кивая головой и ставя изредка какой-нибудь вопрос. В общем план Нансена представился ему, насколько я понял, хотя и очень смелым, но не безусловно невыполнимым. Было видно, что самая личность Нансена с первого же взгляда произвела на него сильное впечатление, и старик тут же изъявил свою полную готовность содействовать молодому смельчаку советами и опытом.
Предстояло еще разобраться в массе подробностей плана и решить множество вопросов, касающихся практической стороны экспедиции, но старик был очень занят, и потому мы условились, что Нансен зайдет к нему побеседовать в другой раз. Мы расстались с тем, чтобы свидеться в тот же вечер в Геологическом обществе. Перед уходом я шепнул Норденшельду на ухо:
— Ну, как по-твоему? Я со своей стороны уверен в том, что он перейдет.
— Может быть, ты окажешься правым! — ответил Норденшельд. Но выражение лица его вновь приняло скептический оттенок.
После заседания в Геологическом обществе Нансен зашел ко мне. Было уже довольно поздно. Вдруг во время нашей беседы, которую я вел с большой горячностью, а Нансен со спокойной уверенностью, раздался звонок, и явился Норденшельд. Теперь я понял, что он серьезно заинтересован.
Мы засиделись далеко за полночь, толкуя как о проектируемой Гренландской экспедиции, так и о других арктических и антарктических экспедициях.
Несколько дней спустя Нансен уехал в Христианию. Увез ли он с собой обещанную Норденшельдом пару сапог, мне не известно. Знаю лишь, что Норденшельд послал ему потом пару снежных очков. Зато Нансен, без сомнения, увез с собой немало важных указаний и убеждение в полном понимании и сочувствии со стороны знаменитого исследователя полярных стран».
Нансен не терял ни одного дня. Ободренный поддержкой Норденшельда, он обратился в Шведскую Академию наук с просьбой о правительственной субсидии для задуманной экспедиции. Просил очень скромную сумму — всего пять тысяч крон.
Несмотря на рекомендацию Академии, правительство отказалось выдать субсидию. В то же время в печати появились резкие возражения и даже грубые насмешки над человеком, затеявшим «совершить увеселительную прогулку в Гренландию» на государственные средства. Нашлись люди, которые называли план Нансена фантазией сумасшедшего. Одна бергенская газетка, например, поместила такое зубоскальское объявление: «В июне этого года хранителем музея Нансеном будет дано представление — бег на лыжах со скачками на материковом льду Гренландии. Места для публики — в трещинах. Обратных билетов можно не брать».
Даже в кругах, настроенных более серьезно, кое-кто поговаривал, что «грех содействовать намеренному самоубийству». А один датский исследователь Гренландии на лекции в Копенгагене утверждал: «Для тех, кто знаком с климатическими и географическими условиями восточной Гренландии, нет никакого сомнения в том, что Нансен, если корабль не сумеет взять его обратно, когда он будет вынужден отказаться от своего предприятия, погубит без всякой пользы свою жизнь и жизни своих спутников».
