Да и не только у Сакена. На следующий день сибирский писатель Антон Сорокин, автор многих произведений на казахскую тему, выступил со статьей «Не пойте песен своих». Сорокин упрекал зрителей в том, что она обидели старого певца, привыкшего у себя в степи к тому, что слушатели внимают каждому его слову. Он вышел и начал петь монотонную песню, аккомпанируя себе на домбре. Звучная в юрте, здесь, в театре, домбра звучала тихо и хрипло, как будто большой зал поглощал всю силу и чистоту ее звука. Зрители зашумели. Послышались смешки. Старый знаменитый певец, не докончив своей грустной песни, встал и ушел. Вышел молодой казах и внешне равнодушно сказал:
— Этой песне, что он играл, будет двести лет — старая песня, — сказал и ушел.
«Но мне, — писал Сорокин, — казалось, что хотел сказать он совсем не это.
— Чему смеетесь, старика аксакала, знаменитого игрока на домбре, обидели? Чего смешного? И песня старая, двести лет, одно поколение за другим слушало эту песню, это песня души Алаша,[24] а вы чему смеетесь, неразумные?
— Мы пели вам печальные песни, и вы не рыдали.
— Мы принесли вам самое лучшее, что имели, и вы не оценили.
— Мы спели вам песни степи, что Алашу несет радость и успокоение от забот в тяжелые минуты жизни, А а вы над нашими радостями посмеялись».
Никто не ожидал, что именно эта статья в «Омском вестнике» станет предлогом для острых дискуссий в «Бирлике» и даст им новое направление. Если «Бирлик» мог похвастаться кое-какими достижениями, то главного ему не хватало. Не хватало того внутреннего единства, ради которого и создавалась эта организация. Разность взглядов ее членов исподволь давала о себе знать постоянно. Но со всей очевидностью она проявлялась, когда речь заходила о путях развития казахского народа. Между тем, не придя к единому мнению в этом кардинальном вопросе, «Бирлик» не мог претендовать на роль ведущей казахской организации.
Так или иначе, разномыслящим следовало доспорить. И на очередном заседании «Бирлика» Сакен решил высказаться с полной откровенностью, не считаясь с последствиями.
Сказав, что задача «Бирлика» — вести среди казахского народа культурно-просветительную работу, он подчеркнул, что цель его — «через казахскую литературу бороться против произвола царских властей».
— Отсутствие взаимной поддержки, единства, наши разногласия при выборах волостных, аульных старшин, низкопоклонство перед чиновниками привели нас к тому, что мы лишились многого. Наша судьба, — добавил он, — как бы там ни было, связана с русским народом. А русский народ, чтобы вырваться из когтей царя, проливает кровь, восстает. Мы, просвещенная молодежь, должны указать своему народу правильный путь к свободе, равенству.
Сакена поддержал Шаймерден, который дал понять, что только в союзе с русскими рабочими и крестьянством он видит путь завоевания равноправия.
Против них резко выступил их постоянный оппонент — Магжан Жумабаев.
— Все, о чем говорили Сакен и Шаймерден, — сказки из русских газет, — отпарировал он. — А на самом деле, добиваться для казахов оседлой жизни — значит отдать их на растерзание волкам. Кочевая жизнь не раз спасала нас от всяких врагов. Ни о каком сближении с русскими, особенно с рабочими и крестьянами, об объединении сил с ними не может быть и речи. Казахи должны думать только о своей жизни, о своем благополучии, о сохранении кочевой жизни. Вот смысл статей газеты «Казах», — заключил он.
Присутствующие на заседании новички с опаской поглядывали на ораторов. Они не привыкли к столь смелым речам. Сакен взял слово снова.
— Магжан, с твоих уст не сходит «Казах», «Казах»! А почему ты ни разу не заговорил об «Айкапе»? Ты что, не признаешь этот журнал? Коль разговор зашел о сегодняшней жизни казахов, то я тебе скажу, что об этом пишет «Айкап». Ты же за кочевую жизнь казахов. Так вот слушай: «Для казахских правителей и баев строительство городов, стремление получить по пятнадцать десятин земель — дело невыгодное.
Если по нормам переселенцев будет получен участок земли, то степному положению придет конец, осуществится переход на крестьянское положение. Коль придет, конец степному положению, то управители, мирзы лишатся власти, привилегий, доходов. Баи не смогут бесплатно пользоваться землями кедеев им придется сравняться с кедеями.[25] Вот почему они против строительства городов. А советы газеты «Казах», выступающей против оседлой жизни, для правителей и баев что масло, им они очень нравятся».
Вспомни, Магжан, ты сам говорил, что твой бедный отец живет только землею. Когда я возвращался сюда с каникул, то познакомился с жизнью шубарских кереев. Они торгуют лесом, обрабатывают земли. Они живут лучше казахов, которые кочуют со своим скотом. Есть у них и свои муллы, свои учителя. Если хочешь говорить, то выскажи свои мысли, а не повторяй мыслей других… Лично я, — закончил Сакен свое выступление, — твердо верю, что если начнется восстание, то казахский народ будет вместе с русскими рабочими и крестьянами.
Тем и кончился этот спор — каждая сторона осталась при своем мнении.
На осеннем сборе «Бирлика» — новая схватка. И снова Сакен и Магжан не достигли согласия.
— Для тебя ведь «Айкап» был идеалом. Читал последний номер? Прихлопнули ведь беднягу, — съязвил Магжан.
Сакен в ответ резко бросил:
— А что делать, если на журнал напала свора собак?
Противоречия и разногласия между членами «Бирлика» отрицательно повлияли на его дело. В организации работа пошла через пень-колоду. Уехал, окончив семинарию, Ныгымет, который долго примирял противников. Шаймерден тоже заканчивал учебу. Где-то будет он в будущем году? Да и сейчас на «Бирлик» у него остается мало времени — медицина дается ему нелегко.
Сакен очень изменился. Он много читал Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Стал усиленно заниматься историей, этнографией и политикой.
Политические книги Сакен доставал с помощью Феоктиста Березовского.
Феоктист был старше Сакена, успел сменить несколько рабочих специальностей и уже в начале 900-х годов выступил со статьями в различных сибирских газетах. Царские власти не обошли его своим вниманием, и Феоктист побывал в тюрьмах. К тому времени, когда он познакомился и подружился с Сакеном, за его плечами был уже и опыт работы большевика, организатора подполья. Сакен знал это имя и раньше. Березовский был известным сибирским писателем. Помимо Феоктиста, Сейфуллин добывал запрещенные книги и у Покровского, и у Антона Сорокина.
Только с самыми близкими друзьями делился он своими впечатлениями от таких книг, как «Социализм и женщины» или «Французская революция» А, Бабеля.
