— Ты сдался, — и грохнул кулаком о стол.
На него оглянулись. Потом о нем вспомнят посетители кафе. «Да, действительно, был такой парень. Что? Немного похож на Леннона? Да что вы, ничего общего! Толстый и грязно одетый. Нищий, наверное. Или сумасшедший…»
Таким он и запомнился. Без шика. Толстый. Бледный. Смятый доллар за чашку черного кофе. И на столе журнал со статьей о Джоне Ленноне. С запомнившейся фразой: «Я шел на встречу к совести эпохи, а встретил сорокалетнего бизнесмена в налоговых оковах».
Восьмого декабря Леннон торопился — его ожидало много дел, и все еще болела голова. Внимания на человека, шагнувшего к нему, он поначалу не обратил. Успел еще присмотреться и припомнить, что дал ему накануне автограф. А может быть, не ему. А впрочем, какая разница, и Джон скользнул рукой в карман, чтобы достать авторучку а когда поднял глаза, то увидел перед собой свое отражение, взгляд давно уничтоженного человека. Раздались пять выстрелов, и музыкант стал оседать на землю. Дорогое пальто набухло от крови, рубашка захлюпала так, словно в нее набрали воду. А Марк спокойно пошел прочь, растирая грудь: у него внезапно все заболело. Потом на его теле будут обнаружены пять гематом, словно его метко ударили в грудную клетку, но не избили, а передумали.
А Джон Леннон умрет в больнице от кровопотери. Один из выстрелов разорвет артерию. Это и будет смертельная пуля.
Несколько месяцев спустя некий Джон Хинкли совершит покушение на президента Соединенных Штатов Америки Рональда Рейгана. Выпустит ровно пять пуль. Президент останется жив, потому что Хинкли не стрелок. Стрелять должен был Марк Чапмен, но Клан счел, что его состояние «ощущения двойника» выгоднее для развития организации, и Марку разрешили поступить так, как хотел его «двойник». А Леннон был на грани самоубийства. Грань эту он просто боялся переступить, и тогда ему просто помогли. Затянувшаяся агония кумира не представляла ценности. В сущности, Джон сам убил себя. Еще в 1970 году, когда «Битлз» распался. Ведь есть звезды, чье сияние возможно только в эпоху бунта, — после они тускнеют и превращаются в серые осколки базальта.
Глава 6. Принцесса Диана. Диана Спенсер
Случай в Анголе. «Английская роза». Камилла де Боузе. Мужеложство, или Запретная страсть. Ошибка экспертов совершена намеренно? Цель — Додди Аль-Файед? За что убили Диану Спенсер?
Я просмотрел несколько фотографий, размещенных к материалам о принцессе Диане. Удивительный архив. Фотография светловолосой девчушки с хомяком в обнимку. Фотография улыбающейся Дианы вместе с Чарльзом. Фотография с матерью Терезой. На стадионе среди детей. Фотография развороченного автомобиля, когда его выволокли из туннеля Альма. И фотография, где за гробом Дианы идут ее дети Гарри и Уильям и принц Чарльз. Они в одинаковых темных костюмах, просто идут по асфальту, под ногами их тень, отбрасываемая катафалком, и сжимается сердце от ощущения трагедии. Несколько фотографий, и в них вся жизнь.
Наверное, трудно начинать писать о человеке, которого знал. Или не так? Трудно начинать писать о человеке, которого любил, как чудо. Когда я впервые увидел ее, на ней были джинсы, высокие сапоги и ветровка. А еще кепка и грязь на щеке. В то время в Анголе было очень жарко и влажно, а грязь, кажется, оседала хлопьями, и стоило рукой провести по щеке, отирая пот, как все тут же покрывалось грязью. Я сам не думал, что окажусь в съемочной группе, которая работала над фильмом о противопехотных минах. Более того, я не хотел ехать в Анголу, и не потому, что боюсь летать, — мне казалось, пафоса на телевидении и так предостаточно. Было совершенно не ясно, что же я смогу там написать в качестве сценария. Проблема противопехотных мин вроде бы не бросалась в глаза, и на первых полосах газет о жертвах подобных взрывов писать не любили. Когда я приехал в Анголу, то понял, почему. Оторванные или развороченные конечности иногда очень плохо приживаются или неровно срастаются, и калеки с кривыми руками или темными от гангрены ногами не лучшие герои для цветных обложек утренних журналов. И вот я сидел недалеко от армейского госпиталя, пил очередную порцию кофе из пластикового стаканчика и даже мысленно был где-то за пределами этой страны. Тут ко мне подошла Она. Я вначале увидел носки ее перепачканных в пыли сапог, потом услышал голос и наконец поднял глаза. Это была принцесса Диана Спенсер. Я даже не знаю, как передать это ощущение, но внешне я отнесся спокойно к ее появлению.
— Здравствуйте. Я вас не отвлекла?
Боже мой! Ее восхитительная улыбка, нежный румянец на щеках и внимательный взгляд серо-голубых глаз!..
— Нет, ваше высочество, — я проворно подскочил с места.
— Просто Диана, — та же чуть смущенная улыбка.
— Крис, — промямлил я, совершенно забывая этикет. И пока Диана не протянула мне руку для рукопожатия, все время стоял столбом и явно находился в ступоре от встречи.
— Я видела, вы из съемочной бригады СНН, вы не могли бы нам немного помочь? — снова смущение, такое милое. Наконец я улыбнулся и пришел в себя:
— Хотите кофе?
Она внезапно согласилась, и мы сидели и просто пили кофе. У Дианы был уставший вид и чуть подрагивали пальцы. Она явно нервничала, а я не хотел задавать глупых вопросов. При этом понимал, принцесса не знала, что я репортер, иначе я бы просто напугал ее, как все парни с камерами и диктофонами, которые кружились вокруг.
— О чем ваш фильм? — неожиданно спросила она.
Я честно пожал плечами:
— Должно быть, о мире, а ваш?
— О боли, — просто ответила леди Ди.
Мы, кажется, проговорили несколько часов подряд — знаете, такие разговоры в поездах дальнего следования, когда, цитируя драму «Кошка на раскаленной крыше», говоришь о себе или, рассказывая о своей подруге, влюбленной в мужа своей сестры, ты все равно подспудно чувствуешь, что разговор о тебе. Диана поразительно умела слушать. Я, изображая из себя бравого вояку и едва ли не специалиста во всем, в чем только можно, постепенно расслабился и рассказал ей о своей сестренке и маме, о коте Буше, о том, что пишу репортажи (да-да, и даже об этом). Принцесса смеялась над именем кота и сказала, что ее кошку звали Мармелад, шутливо погрозила мне пальцем за отсутствие на видном месте журналистского удостоверения. Я тут же раскаялся. А заодно и сообщил как на духу, что, кажется, влюбился в прекрасную принцессу. Диана чуть прищурилась, улыбаясь мне, и заявила: прекрасные принцессы давным-давно остались в сказках, и на землю иногда спускаются ангелы, чтобы рассказать свои истории детям. Пока я сидел с раскрытым ртом в поисках подобающего ответа, молодая женщина рассмеялась и взяла меня за руку:
