Лидия Осипова - Дневник коллаборантки

Записочки эти придется теперь вести по вечерам. Запираться днем — тоже вызовет подозрение, а все катьки всегда влезают без стука. А это тебе не приход с расходами, а вернейший способ вывести самих себя в расход. Писать же их ни за что не перестану. Такое счастье — отдыхать за ними. И, может быть, будущему историку освобожденного русского народа они послужат как живой и достоверный материал.

Вчера один летчик, пообедав в столовой аэродрома, сказал кассирше: «А теперь полетим бомбить врата на его территории в… Сиверской». Отсюда узнали, что Сиверская занята немцами. Когда же они придут к нам? И придут ли? Последние часы перед выходом из тюрьмы всегда самые тяжелые. Ленинград окружают, но к нему не приступают. Попадем ли мы в число городов окружения, или останемся у нашей дорогой и любимой власти?

Вчера прибегал из Ленинграда студент, сын соседей, Боря. Принес нам приветы от Наты и братьев. Звал нас с собой в Ленинград. Знает место, где можно пробраться, не нарвавшись на милицию. В Ленинграде говорят, что бои за него будут именно в нашем районе, и от Пушкина и «угольков не останется». Мы никуда не пойдем. Неизвестно, как будет со снабжением Ленинграда, а жить придется без прописки. Навязывать себя кому-нибудь в нахлебники — не подходит, да и подвести тех, у кого будем жить, весьма даже возможно. Проверки-то, конечно, будут, да и шпиономания принимает всё более чудовищные размеры. Да и не верю я, чтобы мы вот так глупо погибли перед самым освобождением.

…Стелла говорит, что сейчас очень сильны антисемитские настроения. Мы не замечали. Но понятно, что ей, как еврейке, это больше бросается в глаза. Такой противный осадок на душе. Никакого антисемитизма или антикитаизма в русском народе нет, есть только антикоммунизм… И какой может быть антисемитизм, если мы страдаем с евреями от одних и тех же причин.

Объявлена общая эвакуация женщин и детей. Работает эвакуационное бюро. С необычайной отчетливостью наметилась грань между «пораженцами» и «патриотами». «Патриоты» стремятся эвакуироваться как можно скорее, а вторые, вроде нас, стараются всеми способами спрятаться от эвакуации. Да и прямой здравый смысл говорит за то, что «плановая эвакуация» опаснее войны и боев. От этого еще есть какая-то надежда спастись, а первая бьет без промаха.

Над. Владимировна устроилась в испанский детдом воспитательницей и будет с ним эвакуироваться. Ну, ей-то прямой смысл. Трое детей, причем младшим двум вместе четыре года. Муж еврей и, хотя он сейчас в концлагере, а все же, кто его знает. Да и у них у всех ненависть к немцам за их антисемитизм. Если бы это были англичане или какая-нибудь еще безобидная нация, конечно, и они остались бы. Советского патриотизма и в этой семье нет.

Да и у всех. Есть еще ненависть и боязнь немцев. Конечно, Гитлер не такой уж зверь как его малюет наша пропаганда и до нашего дорогого и любимого ему никогда не дойти и не всех же евреев «поголовно» он уничтожает, но, вероятно, какие-то ограничения для них будут, и это противно. Но замечательно то, что все …жалельщики евреев в Германии или негров в Америке или индусов в Индии никогда не помнят о своем русском раскулаченном мужике, которого на глазах вымаривали как таракана.

 Тем не менее не все евреи верили. От многих евреев мы слышим такое: «Зачем мы будем куда-то уходить. Ну, посадят, может быть на какое-то время в лагеря, а потом и выпустят. Хуже, чем сейчас, не будет». И люди остаются.

Среди населения антисемитские настроения все же прорываются. От призывников можно услышать «идем жидов защищать». Самое же показательное, что эти высказывания не вызывают никакого отпора ни от властей, ни от партийцев. «Не замечают». Впечатление такое, что нашему дорогому и любимому зачем то нужно развязать антисемитские настроения у черни… Эти высказывания инспирируются сверху. Может быть мы ошибаемся, но очень на то похоже.

Вчера сильно бомбили Александровку. Одна бомба упала в Александровском парке, около «Слонов». В Александровском парке есть, вернее — был «Китайский театр». Совершеннейшая драгоценность. В нем было «фарфоровое фойе» производства Императорского фарфорового завода. Равного ему не было в мире. Знаменит он был также и своими старинными китайскими лаками, которыми были отделаны ложи. С началом войны в театре был молниеносно устроен госпиталь, который на днях также молниеносно был эвакуирован. А вчера ночью этот театр загорелся… Когда городская и дворцовая пожарные команды прибыли на место тушить пожар, то наткнулись на оцепление милиции, которая никому не позволяла подойти близко к месту пожара. Так он и сгорел. А утром в местной газете была истерическая статья на тему: «немецкие зверства». «Немцы знали по опознавательным знакам, что в театре госпиталь, и потому его и разбомбили. Много наших героических борцов сгорело!» Какое презрение к населению. Половина города знала, что госпиталь эвакуирован. Весь город знал, что никакой бомбежки близко не было. Но население все это восприняло совершенно равнодушно. Привыкли!

С питанием всё труднее. Запасов, конечно, ни у кого нет. Все воруем картошку на огородах. Предполагается, что эти огороды эвакуированных, но где же там ночью разобраться. За керосином очереди фантастические и все больше нужно изворотливости, чтобы избегать милиции. Дворцы и учреждения эвакуируются. Статуи в парках зарывают в землю. Из этого дорогая и любимая власть тоже ухитрилась сделать ловушку для населения: «военная тайна». Конспирация такова: дня за два роют «могилы» и ставят около деревянные башни с цепями. Башня стоит дня два-три, и все безнаказанно могут ходить мимо них. После начинаются «похороны». Жители Софии никогда не знают о дне похорон, а ходить через парки гораздо ближе к вокзалу, чем по улицам. И вот спешит человек к вокзалу на поезд или на службу здесь же, в городе, пройдет почти всю дорогу, а потом его поворачивают обратно. Никакие уговоры не помогают.

В нашей квартире радостное событие. Катька записалась на эвакуацию. Исчезла вместе с потомством. Прекратились шпионство, матерщина и прочие безобразия. Она исчезла потому, что всех комсомолок гонят на рытье окопов. Детей отбирают в детдома. Девочку ей никак не жалко, но работать она предпочитает с солдатами по ночам. Теперь в нашей квартире закрылся публичный дом. Какая разница: Тося тоже комсомолка, тоже с ребенком, тоже без мужа. Но какая прекрасная мать и соседка. А вот Катька… Рытье окопов начинает принимать размеры настоящего народного бедствия. Всё население, непригодное в военной службе, все школьники старших классов и все полутрудоспособные женщины мобилизованы на рытье противотанковых рвов, которые должны окружить «неприступным поясом Ленинград по радиусу в 50 километров». Творчество военного гения Ворошилова. Граждане воспря(ну)ли духом. Значит, немцев ждут к Ленинграду и скоро, судя по темпам, которые требуются от автогробокопателей, как их уже окрестило население. Скептики утверждают, что эти египетские работы придуманы [придумали] специально для того, чтобы население не вздумало повторить петроградской истории в первую мировую войну. Правительство не доверяет населению и боится бунтов. А тут, во-первых, надзор за этим населением значительно облегчается, а, во-вторых, условия работы, в какие оно поставлено, отнюдь не способствуют п(р)оявлению каких-либо посторонних мыслей. На некоторых участках, гл. обр. на которых работают школьники, дело поставлено еще сносно. На всех же прочих ничуть не лучше, чем в лагерях. По теперешней жаре нет не только кипяченой, но и никакой воды. Нет помещений или палаток, и люди спят на голой земле, часто в болотах. Нет почти никакого питания. «Все должны привозить с собой». А что можно привезти на две недели при нашем снабжении? Говорят, что немцы расстреливают копателей пулеметами с самолетов.