Токвиль отправился в свое знаменитое путешествие по Соединенным Штатам в возрасте двадцати пяти лет. Он родился в семье убежденных роялистов, для которой возвращение Бурбонов стало счастливым избавлением от агонизировавшей Революции, ведь только благодаря падению Робеспьера его отец избежал эшафота, и от тягостной
1 Письмо Макреди, 22 марта 1842 г. — Здесь и далее прим, автора.
6
необходимости мириться с узурпатором Наполеоном. Несмотря на это, со школьных лет юный Алексис по своим взглядам был близок к либерализму. Однако это не отдалило его от родителей. Его вдумчивое отношение к идеям, от которых он сам очень рано отошел, а также, возможно, определенная духовная свобода, которую родители ему предоставляли, и его глубокое отвращение к какому-либо руководству послужили причинами проявленной обеими сторонами терпимости. Кроме того, его либерализм был довольно умеренным, близким к той доброжелательной восприимчивости к новым идеям, с какой его предок Малерб подошел к философам XVIII века. В то же время благодаря своему либеральному мировоззрению он, еще заканчивая учебу на факультете права в Париже в 1829—1830 годах, оказался достаточно проницательным для того, чтобы понять значение знаменитых выступлений Гизо, в которых тот стремился доказать, что ход всей истории, и в особенности истории Франции, неотвратимо ведет к триумфу средних классов. Он почувствовал, что на основные положения Гизо возразить нечего, и понял, что политика правительства Полиньяка в последний год царствования Карла X незаметно вела к катастрофе. У него не было сомнений в том, что революция неотвратима, и, хотя события Трех Дней 1830 года вызвали в нем различные чувства, он воспринимал их как исполнение пророчества. Он стал чиновником министерства внутренних дел еще при Бурбонах. Новому монарху Луи Филиппу он принес присягу, «раздираемый противоречиями», поскольку знал, что этот поступок вызовет категорическое неодобрение семьи и большинства самых близких друзей. Из писем, которые он писал в это время невесте, совершенно ясно, что из-за этого поступка он чувствует себя одиноким и несчастным, хотя он не раз упоминает о том, что совесть его совершенно чиста. И когда в октябре 1830 года склонное к подозрительности новое правительство хотело принудить его принести присягу во второй раз, у него не было сомнений в том, что этого следует избежать.
Таково было моральное состояние Токвиля, когда он и его друг Бомон обратились с просьбой об отпуске для того, чтобы посетить Соединенные Штаты и изучить недавно происшедшие там изменения в управлении тюрьмами. Мы не знаем, у кого впервые возникла мысль об этом путешествии и его целях, но причины подобной просьбы вполне ясны. За время путешествия могли сгладиться разногласия с семьей и друзьями. Оно давало возможность служить новому правительству, не слишком сильно компрометируя себя. Интерес Токвиля к пенитенциарной реформе вполне естествен: во-первых, его отец пережил тюремное заключение, во-вторых, по опыту работы в системе правосудия, хотя и короткому, он хорошо знал, что французские тюрьмы устарели. Кроме того, он связывал свое предложение с предполагаемой реформой уголовного кодекса, которая в то время активно обсуждалась во Франции. Несомненно, что немалую роль в этом решении сыграло и личное честолюбие. В случае если буржуазная монархия оказалась бы прочной, знание законов общества, впервые управляемого средним классом, могло способствовать успеху политической карьеры, которую хотели избрать и Токвиль, и Бомон. С ноября 1830 года Т'оквиль вынашивает идею написания книги об Америке. В феврале 1831 года он решил, что это будет «по возможности наиболее полное и научное» описание того, как на деле функционируют американские учреждения, «о которых все говорят и которых никто не знает». Автор удачной книги на эту тему мог надеяться на известность. Он собирался разъяснить значение слова «демократия», которая, по ставшему историческим выражению знаменитой группы Доктринеров, «широко распространялась» даже во Франции. Итак, в ноябре 1830 года Токвиль и Бомон обратились с просьбой о предоставлении им неоплачиваемого отпуска для изучения условий жизни в американских тюрьмах. После трех месяцев колебаний и споров, в течение которых они пустили в ход все благоприятное для них влияние, министр юстиции разрешил им, хотя и весьма неохотно, отправиться в эту поездку. Они запаслись несколькими рекомендательными письмами, в частности от Шатобриана и, вероятно, от Лафайета. Главный инспектор французских тюрем дал им письма к нескольким американцам, среди которых был известный адвокат Эдвард Ливингстон. Они изучали книги об Америке и взяли с собой в путешествие «Политическую экономию» Жана Батиста Сейя. 2 апреля 1831 года они отплыли из Франции и через тридцать восемь дней, в течение которых пользовались любой возможностью для изучения характера своих спутников, высадились в Нью-Йорке.
7
Благодаря самоотверженным изысканиям Г.У.Пирсона мы располагаем почти ежедневным описанием путешествия Токвиля и Бомона в Америку 2. Мы знаем, где они побывали, с кем встречались, каковы были их впечатления. Много времени и сил они посвятили изучению тюрем, разговаривали с людьми, способными обсуждать проблемы уголовного наказания. В то же время они, конечно, интересовались и другими сторонами американской жизни. Лучше всего они ознакомились с Новой Англией, но, кроме того, побывали на Великих озерах, в Канаде, Огайо, Теннесси, Новом Орлеане, Чарлстоне. Они посетили Вашингтон и на месте изучили работу федерального правительства, встречались с индейцами шоктавами. Познакомились со многими знаменитыми американцами, начиная с самого Эндрю Джэксона, которому нанесли визит в Белом доме, и кончая такими людьми, как Альберт Галлатен, судья Кент, Джон Куинси Адаме, Фрэнсис Л ибер и Джерид Спаркс. Конечно, их дружеская встреча с президентом Джэксоном была не чем иным, как обычным визитом вежливости. Другие же знакомства, как показал Пирсон, сыграли значительную роль в формировании их мнения. Немало было у них и кратких разговоров с людьми из всех слоев американского общества Они задавали бесчисленное множество вопросов. Письма Токвиля близким, его записи и дневники свидетельствуют о том, с какой тщательностью он заранее продумывал вопросы и как старался получить на них ответы в разных общественных кругах.
Конечно, многого он не заметил. Например, во время поездки в Канаду они встречались и разговаривали лишь с французским населением и в результате не сумели полностью понять суть канадской проблемы. Они приписали французским канадцам чувства побежденного народа, угнетенного победителями-англичанами, чувства, которые, по их представлениям, должны были испытывать потомки людей, некогда живших во Франции. Иногда Токвиль принимал теорию какого-либо выдающегося человека, например Джерида Спаркса, не подвергая серьезному анализу тех очевидных фактов, на которых были основаны его выводы. Он довольно легкомысленно отнесся к словам о чрезвычайной злобности американских газет в области политики. Если бы он сравнил их с французской прессой, подверженной цензуре, то понял бы, что его собеседник не столько излагал ему свое личное мнение, сколько подтверждал то впечатление, которым Токвиль с ним поделился. Повторяя вслед за Куинси Адамсом и Уильямом Эллери Чаннингом, что религия представляет собой один из основных залогов существования демократии в Америке, он забывал, что Адаме был одним из тех людей, которые объясняли Французскую революцию пропагандой атеизма, а Чаннинг был не только известным унитарием, но и страстным защитником своей веры, которую обвиняли в том, что она почти не отличается от природной религиозности, то есть прямо ведет к атеизму.
