Как писал Флориан Знанецкий в предисловии к книге В. Берканя "Автобиография" (Познань, 1924), задача социолога, анализирующего чью-либо историю жизни, - увидеть социальную среду так, как видел ее автор, узнать его отношение к ней и каким образом среда формирует личность автора, поскольку влияние, которое оказывают люди и вещи на наше сознание, зависит не от того, что они представляют собой для других, а от того, что они есть для нас, в нашем практическом к ним отношении.
Для социолога, занявшего эту позицию, автобиография становится несравненно более ценным научным документом, чем для историка или психолога. Для них это всего лишь источник ошибочной информации, но для социолога - в любом случае материал для анализа, как бы неполон или ограничен он ни был. Даже если автор лжет или делает ошибки, социолог видит в этом актуальное, активное проявление желаний и стремлений человека. Проблемой для социолога является не то, что автор говорит, а то, о чем он умалчивает, поскольку исследователю в этом случае приходится превращаться в следователя и сыщика, то есть в биографа, чтобы затем сравнить "нарытый" материал с собственно автобиографией. В этом случае даже неполная фактически и психологически история жизни, позволяет нам получить косвенные сведения о желаниях и комплексах, по поводу которых автор не высказался прямо. По словам Флориана Знанецкого, "...обнаружив стремление или тенденцию, которую автор сознательно или бессознательно скрыл, мы получаем более важный результат, чем если бы выяснили, что автор был абсолютно искренен. И это так, поскольку само умолчание об определенном стремлении или чувстве обычно имеет под собой очень интересную социально-психологическую основу" (2). Однако в случае с автобиографией Питирима Сорокина такого рода параллельное "расследование" - путешествие вслед за ним по "Дальней дороге" - оказывается исключительно трудным предприятием. Без малого семь десятилетий и труды, и само имя его были "персонами нон-грата" в нашей стране.Память о нем сознательно вытаптывалась. Людей, знавших молодого Сорокина, в конце 80-х годов, когда появился интерес к его личности, уже практически не осталось. Пресса "распечатала" закрытую ранее тему Сорокина в канун его столетия в 1989 году. Основная масса документов в личных архивах, во избежание неприятностей, давно уничтожена, а материалы спецхранов все еще цепко охраняются ревнителями сталинской версии отечественной истории. И все же кое-что сделан удалось, проникая правдами и неправдами в архивы и разыскивая последних свидетелей того времени. Результаты наших поисков нашли свое отражение, по крайней мере частично, в примечаниях и комментариях к автобиографии.
Когда знакомишься с тем, что сегодня пишут о Сорокине, мягко говоря, удивляешься, насколько запутанны оказываются самые простые вопросы. Например, такой: где родился Питирим Александрович? На сей счет существует несколько версий. Энциклопедический философский словарь, а вслед за ним и справочник по истории зарубежной социологии информируют, что местом рождения следует считать "село Жешарт, ныне Коми АССР" (3). Такого же мнения придерживаются и составители недавно вышедшего сборника "Квинтэссенция" (1990). В других источниках местом, "где, как известно, родился П. А. Сорокин", называют город Великий Устюг Вологодской губернии (4). Журнал "Новое время" превращает уже упомянутое село Жешарт в "глухую чувашскую деревню" (5), а журнал "Отчизна" пишет, что "родился он в селе Турья на Урале" (6). Есть упоминание и о "деревне" Турья (7). Даже такое солидное издание, как "Международная энциклопедия социальных наук", в статье, посвященной Сорокину, лишь скупо сообщает, что он родился "в 1889 году на деревенском севере России в бедной семье" (8).
Сам Питирим Александрович в "Дальней дороге" на первых же страницах называет село Турья Яренского уезда Вологодской губернии (ныне Коми АССР) местом своего рождения. Однако более ни в автобиографии, ни в других его работах этот топоним не встречается. Он пишет, что деревня Римья была его "малой родиной", а район между Устюгом и Котласом - "родными местами", где он "обычно проводил все лето" в годы учебы (9). Однако стоит взглянуть на карту, как обнаруживается, что Турья и вообще Яренский уезд удалены от окрестностей Котласа и Великого Устюга на две с половиной сотни верст. Неточности существующих версий и заставили приступить к поиску данных, способных раз и навсегда устранить путаницу. Обратившись к архивам, мы (10) в конце концов обнаружили автобиографию, написанную собственноручно Сорокиным в 1920 году, с указанием на село Турья. Продолжив поиски в церковных метрических книгах Великоустюжского Духовного Правления Вологодской Епархии, - ведь Питирим Александрович согласно паспорту 1911 года был православного вероисповедания, - нашли в книге Воскресенской церкви села Турья (часть I, "О родившихся") запись за январь 1889 года под номером два: "23 января родился, 24 крестился младенец Питирим, сын мещанина Устюжского уезда города Великоустюга Александра Прокопьевича Сорокина и его законной жены Пелагеи Васильевны" (11). Восприемником (крестным отцом) младенца значится учитель Турьинского земского училища Иван Алексеевич Панов. Таинство крещения совершал походящий священник Онежской Богородской церкви Иоанн Попов (село Онежье расположено в нескольких километрах ниже по течению реки Вымь). Запись сделана священником турьинской церкви Викентием Харьюзовым с приложением руки псаломщика Семена Попова. (Фотографию записи в метрической книге читатель найдет на фотовкладке.)
С датой рождения тоже, кстати, немало путаницы. Сам Питирим Сорокин писал в автобиографии "Дальняя дорога", что родился 21 января 1889 года. Обнаруженные в архивах паспорта 1911 и 1917 годов указывают на 20 января (12). В метрике - 23 января, и то же число в свидетельстве об окончании экстерном Великоустюжской мужской гимназии, а также во всех последующих университетских документах. Знать о дате своего рождения Сорокин мог только от отца, поскольку мать рано умерла, а иные родственники при появлении Питирима на свет не присутствовали. 20 января - день поминовения трех местных усть-вымьских святых, в честь одного из которых его и нарекли. Дни отмечали тогда по святцам, церковному календарю, и неудивительно, что в голове Сорокина-старшего засело именно это число. Сейчас уже просто невозможно выяснить, как в автобиографии, собственноручно написанной Сорокиным, 20-е число превратилось в 21 января. Где-то между 1900 и 1901 годами умирает отец. К тому времени Питирим уже около двух лет не живет с ним. Поступление в школу летом 1901 года потребовало выполнения некоторых формальностей, и из села Турья была затребована его метрика (выписка из метрической книги). В ней значилось, что дата рождения - 23 января 1889 года. Возникает вопрос, как, в таком случае, в паспорт попало именно 20-е число? Намек на это содержится в "Дальней дороге": паспорт, как и свидетельство о политической благонадежности, после первого заключения он получал "обходными" средствами. А значит, вполне возможно, что оформление документа производилось с его слов (не на основании метрики). В позднейших паспортных книжках дата 20 января является лишь повторением первой записи, поскольку паспорта перерегистрировались, а не оформлялись заново, то есть не требовалось каждый раз представлять метрическое свидетельство. А для поступления в учебные заведения метрика требовалась, вот почему на всех документах, связанных с образованием, стоит правильная дата - 23 января 1889 года. Однако и это еще не все. С переходом на новый календарь 14 февраля 1918 года дата рождения также должна была сдвинуться. Зная, что поправка к старому стилю до 1900 года составляет 12 дней, получаем, что П. А. Сорокин родился по новому стилю - 4 февраля 1889 года. К сожалению, в книге можно найти и другие примеры неправильных дат. Автор в семидесятилетнем возрасте описывал события более чем полувековой давности исключительно по памяти, и неудивительно, что она иногда подводила его. Так, Сорокин пишет, что окончил Гамскую второклассную школу в 1903 году, проучившись три года, однако на самом деле это произошло в 1904 году, как свидетельствует найденная нами в книге выпускников Гамской школы запись о выдаче свидетельства, скрепленная подписью самого Питирима. В другом месте Сорокин сообщает, что виделся со своим другом Н. Д. Кондратьевым в последний раз в 1927 году, когда Николай Дмитриевич с супругой приезжали в США. В действительности же его последняя командировка за рубеж и поездка в Америку состоялась в 1924 году. Те или иные неточности встречаются в тексте довольно часто, и каждая замеченная оговорка или ошибка снабжена соответствующим примечанием.
