Наконец настало время моего первого самостоятельного ночного полета. Техсостав уже подготовил мой «Me-110, C9-IU». Радист ефрейтор Ризоп сидел в кабине и спокойно проверял радиоаппаратуру. Меня поразила его фантастическая уверенность во мне. Если бы я был на его месте, то мое сердце колотилось-бы как сумасшедшее. Подумать только! Отправиться в ночной полет с новичком! Однако Ризопа, казалось, ничто не волновало. Отличный парень этот студент из Берлина!
Я вскарабкался на переднее сиденье и надел парашют, затем закрыл глаза и нащупал приборы, тумблеры, рукоятки. Мы тренировались по сто раз в день: шестьдесят последовательных движений руками необходимо было сделать в определенном порядке и очень точно. Требовалось постоянно следить за двадцатью приборами; десятком зеленых и красных лампочек, подающих необходимые сигналы. Я включил электрический стартер и завел моторы; пока они прогревались, натянул шлем с наушниками и проверил связь с Ризопом, сидевшим прямо за мной у своей радиоаппаратуры. Быстрое тестирование двигателей, вспышка зеленой лампочки, и порулил к старту. Слева и справа от меня замелькали ограничительные огни взлетно-посадочной полосы. Когда я дал полный газ, самолет задрожал. Скорость увеличилась от сорока до пятидесяти, затем до шестидесяти и, наконец, до семидесяти миль* в час. Рули высоты вверх, полный газ, и самолет оторвался от земли. Теперь приходилось надеяться только на машину и собственное летное мастерство.
Тьма была хоть глаз выколи; единственным ориентиром оставалось ярко освещенное летное поле. А что, если огни вдруг выключат и останется лишь фосфоресцирующее сияние на приборной панели? К счастью, я был так занят, что эти мысли скоро вылетели из головы. Сделав широкий круг над полем, я плавно повернул налево, готовясь зайти на посадку. Набор нужных движений, жадное изучение приборов, надвигающаяся с безумной скоростью земля, последнее выравнивание машины и касание… Посадка была очень жесткой, самолет затрясло, но мне удалось удачно завершить свой первый ночной полет. Я понимал, что прежде, чем преодолею боязнь ночных полетов и обрету чувство безопасности, еще многому придется научиться. Буду летать каждую ночь, а днем изучать тактику ночного пилотирования.
Наконец тренировочный период завершился. Ребяческие фобии остались в прошлом, и я, как и мои товарищи, обрел уверенность в себе. Нас направили на запад в боевые эскадрильи. Лейтенанты Редлих, фон Камне и я получили назначение в 1-е крыло ночных истребителей, дислоцированное в Венло. Началась новая жизнь. Ночные полеты переживали тогда период младенчества.
В Венло нас, новичков, радушно приняли ветераны 1-го крыла 1-й авиагруппы ночных истребителей. Помню свое первое впечатление: в креслах в офицерской столовой расположились офицеры, которые за последние несколько месяцев стали крестными отцами сил ночного пилотирования. Самым выдающимся был их командир, только что награжденный Рыцарским крестом за свою седьмую победу. Немногим уступали ему лидеры эскадрильи: обер-лейтенанты Тимминг, Вандам и Гризе, лейтенанты Франк, Лос и Кнаке. Затаив дыхание и жадно внимая каждому слову, мы слушали их рассказы о победных боях.
— Англия срывает зло на Руре, мстя за так называемые «варварские» налеты люфтваффе, — говорили ветераны. — Королевские ВВС крепнут день ото дня и увеличивают количество ночных бомбардировщиков. Пока нам известны четыре типа английских двухмоторных бомбардировщиков: «уитли», «бристол-бленхейм», «виккерс-веллингтон» и «хэндли-пейдж хэмпден». Каждую светлую ночь от восьмидесяти до ста машин вылетают на бомбежку немецких городов. Благодаря постам радиоперехвата мы приблизительно знаем время вылета бомбардировщиков, но враг постоянно меняет курс приближения к цели и проводит ложные атаки на разные города, чтобы сбить нас с толку. Во время последних атак мы заметили, что томми настраиваются на наши частоты и на безупречном немецком передают ложную информацию эскадрильям ночных истребителей. Приходится непрерывно быть начеку и время от времени менять частоты. Но самое сложное в ночных боях — обнаружение врага.
Начнем с того, что у нас нет радаров, а информация о местонахождении противника очень расплывчатая.
Единственный выход — поймать врага в лучи прожекторов. Для этой цели на подходах к Руру созданы секторы заграждения, прикрываемые двумя волнами ночных истребителей. Каждый из этих секторов снабжен прожекторными батареями, способными обнаруживать вражеские бомбардировщики при ясной погоде. Раньше нам приходилось кружить на боевой высоте над маяком, выслеживая бомбардировщики, летящие на той же высоте. Как только враг попадал в перекрестие лучей, мы его атаковали. Главное — не промахнуться. Бомбардировщики летят со скоростью 220 миль в час, а мы пикируем на них со скоростью от 280 до 310 миль в час. Надо сказать, британцы мужественные люди и дорого продают свои шкуры. Завидев ночной истребитель, они начинают палить из всех бортовых орудий.
Застать их врасплох — это уже половина победы. Но помните, что летом сильный северный свет, поэтому если не хотите, чтобы вас сбили, заходите с темной стороны. И ни на минуту не забывайте, что каждый бомбардировщик несет смерть и разрушение нашим городам. Защищайте свою страну, своих женщин и детей от смерти с небес. Делайте для этого все, что от вас зависит.
Эти слова посвящения несколько отличались от того, что мы слышали в летной школе. Адъютант расстелил большую карту, на которой были отмечены секторы заграждения, и дал нам исчерпывающие объяснения.
В тот же день нас распределили по эскадрильям. Лейтенанты Редлих и фон Кампе остались в Венло, а меня послали в 3-ю эскадрилью в Шлезвиг. Редлих и фон Кампе проводили меня до самолета. Помню их прощальные слова: «Ну, Йонен, время покажет, кто первым собьет томми: твои приятели в Шлезвиге или — в Венло. Смотри не напивайся, а то плохо кончишь. Желаем хорошей охоты и до скорой встречи». Их обоих сбили в первых же боях над Голландией. Томми оказались проворнее и опытнее.
Глава 2
Шлезвигский период
25 июня 1941 года около девяти утра я приземлился в Шлезвиге и, открыв фонарь кабины, сразу почувствовал в воздухе солоноватый аромат моря. С северной стороны летного поля виднелись приземистые казармы, окруженные высокими защитными стенами. Затемнение было полным, из окон не пробивалось ни лучика света. Сразу после моего приземления выключили большинство посадочных огней, и меня окружила дружелюбная темнота летней ночи. Техники были предупреждены. Быстро поздоровавшись, они откатили мой самолет на укрытую стоянку и принялись готовить его к боевым операциям. Мой радист подхватил наши вещи, а я направился в штаб. В группе летчиков я нашел своего будущего командира обер-лейтенанта Фенцке и представился:
