Среди университетских товарищей Гус пользовался значительным уважением. Через два года после приобретения степени магистра Гус был избран “чешской нацией”, то есть чешской корпорацией Пражского университета, экзаменатором на степень бакалавра. Вскоре после этого он стал священником (около 1400 года), затем был избран деканом факультета.
Около этого времени в образе жизни Гуса произошла значительная перемена. Под влиянием чтения книг – сочинений Виклефа и других авторов, а также вследствие убеждения в высоком значении священнического призвания Гус из веселого товарища становится почти аскетом.
Во время пребывания на студенческой скамье Гус был еще далек от каких-либо реформаторских планов и даже разделял многие грубые суеверия своего времени. Год приобретения им первой ученой степени бакалавра как раз совпал с так называемым юбилейным (по-чешски – милостивым) годом города Праги (1393). Один проповедник произнес по этому случаю на Вышеграде поучение, в котором перечислял милости, дарованные верным сынам церкви римским престолом. Эта проповедь произвела на Гуса такое сильное впечатление, что он, в числе других бакалавров, участвовал в предписанной процессии, – подобно другим исповедовался на Вышеграде и даже отдал исповеднику последние бывшие у него четыре гроша, лишь бы купить прощение грехов. “В этот день, – говорит впоследствии Гус, – я купил индульгенции, но зато мне пришлось потом остаться на одном сухом хлебе”. Впрочем, эта исповедь на Вышеграде была последним резким проявлением предрассудков, усвоенных Гусом от окружающей среды.
Впоследствии Гус с проповеднической кафедры публично осуждал свое прежнее суеверие как необычайную глупость. “Когда я был еще очень молод и духом и разумом, – писал он в одном из своих сочинений, – я был суеверен; но, познав Писание, я понял свое прежнее безумие”.
Вскоре по окончании университетского курса Гуса стали мучить различные сомнения. Он уже успел ознакомиться с сочинениями некоторых чешских писателей, имевших довольно разумные взгляды на положение католической церкви, таких, например, как Матвей из Янова и Штитный; Гус был уже знаком с некоторыми философскими (но не с богословскими) сочинениями Виклефа. Но решительное влияние на развитие убеждений Гуса имело занятие им кафедры проповедника в так называемой Вифлеемской часовне. По поводу основания этой кафедры необходимо сказать несколько слов об общем положении церкви в тогдашних чешских землях.
Годы пребывания Гуса в университете были для чешского народа годами бурных церковно-политических событий. С одной стороны, шла упорная борьба между чешским королем Вацлавом и немецкими князьями; с другой, – королевская власть вступила в решительное столкновение с властолюбием духовенства... Король Вацлав был в постоянной ссоре с пражским архиепископом, одним из самых типичных прелатов своего времени. Этот архипастырь начал свою деятельность с усердного посещения пиров и балов, на которых отличался как один из лучших танцоров; он был также страстным охотником. Однажды архиепископ тяжело заболел, и после выздоровления вдруг превратился в отчаянного ханжу. Королю Вацлаву совсем не пришлась по вкусу такая перемена, так как “обратившийся на путь истины” архиепископ стал высокомерен и перессорился не только с придворными, но и почти со всем высшим чешским духовенством.
Однажды король вздумал собственной властью учредить новую епархию. Архиепископ воспротивился этому и послал своего викария Яна из Помука утвердить избрание одного аббата в епархии, отнятой у него королем. Король поскакал в Прагу и в припадке гнева велел немедленно арестовать архиепископа, викария и других прелатов. Архиепископ бежал, но его подчиненных стали истязать. Король собственноручно избил архиепископского официала “до крови”, но, испугавшись своего поступка, отпустил его, велев никому не говорить о побоях; однако викарий Ян из Помука был так избит королевскими слугами, что сочли более удобным совсем от него отделаться. Его связали по рукам и ногам и в десять часов вечера бросили в мутные воды реки Влтавы.
Мы сообщили этот эпизод не только для того, чтобы характеризовать отношения между светской и духовной властью, но и по той причине, что имя Яна из Помука иногда встречается с именем Гуса. Дело в том, что позднее иезуиты канонизировали этого викария под именем святого Яна Непомука и старались противопоставить память этого прелата, ничем, впрочем, не заметного, памяти Гуса. Непомука превратили в патрона чешского королевства; конфискованные у гуситов портреты Гуса стали называть изображениями св. Непомука; в самом Гусинце, на родине Гуса, поставили статую Непомука, чтобы “выкурить сам источник ереси”. Наконец была придумана легенда, что и Непомук пострадал не за сопротивление королевским приказаниям, а из-за убеждения: он будто бы не хотел выдать тайну исповеди. Эта басня перешла даже во многие учебники истории; не мешает поэтому заметить, что жители Праги, узнав об утоплении Непомука, нимало не были огорчены этим и даже оправдывали короля – за исключением весьма немногих сторонников духовенства.
Для характеристики развития взглядов Гуса весьма важно ознакомиться с тем, как он отнесся к этой распре между королем и духовенством. Впоследствии, в числе обвинений, направленных против Гуса, находилось и то, что он, будучи во время утопления Яна из Помука уже бакалавром, не выступил с публичным порицанием действий короля. Гус протестовал против обвинения в сочувствии королю в этом случае, но в то же время сознался, что он не раз открыто осуждал образ действий архиепископа и его подчиненных.
Еще не прекратилась распря короля с архиепископом, когда против Вацлава поднялась новая буря. Как раз в то время, когда Гус стал священником (1400), король был низложен немецкими курфюрстами, избравшими Римским императором палатина Роберта, или Рупрехта Пфальцского. Вспыхнула война. Чешский народ был на стороне своего короля, большинство епископов приняло сторону курфюрстов, которых поддерживало также утвердившееся в чешских городах, и даже в самой Праге, немецкое бюргерство. Даже в числе магистров Пражского университета находились многие, которые высказывались в пользу немецкого претендента. Борьба окончилась, однако, победой Вацлава, и положение немецкой партии в чешском университете стало весьма щекотливым. Чтобы сколько-нибудь усилиться, немецкие профессора примкнули к чешской консервативной, или клерикальной, партии.
Борьба в университете происходила, главным образом, на почве богословской и схоластической.
Тем не менее, король отлично понимал политическую подоплеку этих споров и живо интересовался ими, принимая постоянно сторону тех, кто так или иначе критиковал действия духовенства.
