В этом смысле очень интересно проследить по мемуарам Сиснероса за тем, как входит в его жизнь один из видных деятелей Испанской социалистической партии Индалесио Прието. Сначала, в эмиграции, Прието становится для Сиснероса, в сущности, первым его политическим наставником. Сиснерос испытывает в этот период сильнейшее влияние Прието и ни в малейшей мере не стремится приуменьшить масштабы этого влияния.
Эта возникшая в эмиграции близость к Прието сохраняется у Сиснероса на протяжении нескольких лет. Начало охлаждения этой дружбы, этой близости падает уже на тот период, когда Сиснерос командует авиацией республиканской Испании и идет ожесточенная гражданская война. Близость с Прието нарушают не какие-либо личные столкновения. Напротив, личная близость этих двух людей еще остается. Но Сиснерос, который именно по рекомендации Прието был в свое время [6] назначен командующим авиацией, постепенно начинает чувствовать, что Прието - министр морского флота и авиации - не тот человек, который до конца понимает нужды воюющей республики, не тот человек, который способен руководить войной с фашистами.
Людей, которые понимают, какой должна стать армия, для того чтобы она могла справиться с Франко, людей, которые понимают, как надо воевать с фашистами, Сиснерос находит в среде коммунистов, далеких ему социально и вообще во многом к тому времени еще просто-напросто неведомых. Но Сиснерос видит, что коммунисты - это люди дела, это люди, для которых не существует компромиссов, люди, которые решили в борьбе с фашизмом идти до конца. И в тяжелые для республики дни Сиснерос, к удивлению многих из окружающих его, вступает в Коммунистическую партию Испании. Он хочет быть с теми, кто, раз пойдя, идет до конца. Он еще не разбирается в тот период во многих тонкостях политики, но он, человек сам бескомпромиссный по всему своему нравственному облику, идет к тем людям, вместе с которыми он может воевать до конца.
Не хочу пересказывать те страницы мемуаров Сиснероса, на которых рассказывается о его вступлении в коммунистическую партию, но хочу сказать, что это одни из самых проникновенных, кристально чистых и глубоко достоверных психологически страниц его замечательной книги.
Не последней причиной того, что судьба Сиснероса сложилась именно так, а не иначе, было его нравственное здоровье, его внутренний демократизм, его глубокая, сначала инстинктивная, а потом сознательная, любовь к своему народу. Эти добрые задатки были заложены в нем в юности, и они развились несмотря ни на что - на сопротивление среды, на кастовые предрассудки, на образ жизни.
Книга Сиснероса дает представление о причинах поражения Испанской республики, не только внешних, но и внутренних. [7] Он с чувством глубочайшего разочарования пишет и о постепенно открывавшихся перед ним противоречиях в лагере республиканцев и социалистов, и о разрозненности усилий, о борьбе политических самолюбий и тщеславий, об ошибках, о нерешительности, в особенности первоначальных действий против фашистов, и о многом другом, что в итоге, наряду с вмешательством германского и итальянского фашизма, сыграло свою роль в поражении республики.
Но одновременно с этим в книге Сиснероса возникает образ испанского народа, образ, полный силы и благородства.
Сиснерос заканчивал свою книгу незадолго до смерти, после двадцати пяти лет пребывания в эмиграции. Но его вера в народ Испании, в его силы и возможности ни на йоту не поколебалась за эти трудные четверть века. «Моя вера в испанский народ осталась непоколебимой. Я узнал его в дни защиты свободы. Этот народ не дал сломить себя, не дал подкупить себя фашистам. По окончании гражданской войны я обосновался в Мексике. Позднее я жил в разных европейских странах. Расстояния не отдалили меня духовно от моего народа, и ничто, никогда не отдалит меня от него».
Этими гордыми строками заканчивает свои мемуары Сиснерос. В сущности, эти слова - итог того огромного духовного пути, который проделал от своей касты к народу этот потомок испанских аристократов, этот офицер королевской испанской армии.
Советский читатель с вполне понятным интересом, наверное, остановится на тех страницах мемуаров Сиснероса, где идет речь о его командировках во время гражданской войны в Москву и о его совместной работе с нашими советскими летчиками-добровольцами, которые были подчинены ему, как командующему испанской республиканской авиацией. [8]
Об этих людях, мужественно внесших свой вклад в борьбу испанского народа, он пишет с глубокой симпатией и уважением, высоко оценивая их и как своих друзей и как своих подчиненных.
И вообще мне хочется сказать в заключение, что мемуары Сиснероса - какая-то особенная, я бы сказал, рыцарская книга. За нею встает облик бесконечно привлекательного, прямого, храброго, неукротимого человека, человека, пришедшего в революцию из страшного далека, но сумевшего стать одним из самых благородных рыцарей этой революции.
Константин Симонов [9]
Часть первая
Детство и отрочество
В годы моего детства{1} разговоры вокруг карлистского движения{2} были обычными в нашей семье, и первые мои воспоминания почти целиком связаны с событиями, в которых карлисты играли главную роль.
Я не знаю, насколько моих родителей волновали драматические события, происходившие в Испании в первые годы моей жизни, и не помню, как реагировали мои близкие на катастрофы, связанные с потерей Испанией Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин{3}, об этом я никогда не слыхал ни одного слова. Я уверен, что вспомнил бы хоть какие-нибудь разговоры по этому поводу, как вспоминаю, например, впечатления, вызванные у меня обсуждением возможности нового карлистского восстания: мне казалось, что карлисты укрываются в [10] окрестностях Витории{4}, ожидая сигнала, чтобы выйти из своих тайных убежищ и овладеть городом. Когда с балкона нашего дома, на углу улиц Вокзальной и Флориды, я смотрел на видневшиеся вдали горы, они казались мне заполненными карлистами. По ночам я часто думал о них.
Наиболее ясные воспоминания, сохранившиеся у меня об отце, также связаны с карлистским движением. Я должен сделать усилие, чтобы вспомнить отца таким, каким он был перед самой смертью, так как обычно я представлял его себе в кавалерийской форме, молодым, высоким, с хорошо ухоженной бородой, в изящном кавалерийском берете. Этот образ, несомненно, возник у меня по имевшимся в нашем доме фотографиям отца, сделанным в дни его молодости.
Мой отец родился в Вергара, в провинции Гипоскуа. Его предки по отцовской линии были военными и моряками; один из них, дон Балтазар Идальго де Сиснерос, являлся последним вице-королем Испании в Аргентине. Мать отца принадлежала к старинной баскской семье Унсетас. В огромном доме Унсетас порой находил убежище претендент на испанский престол Карлос VII.
