Что же касается гептила, то необходимо подчеркнуть его чрезвычайно высокую токсичность — концентрация в одну десятитысячную миллиграмма гептила в одном литре воздуха — летальная доза для человека. К этому можно добавить всепроникающий и совершенно непереносимый запах тухлых яиц. Кажется, будто запах сочится через стальные стенки абсолютно герметичных баков, также заправленных не одной сотней тонн гептила.
Наверное, будет справедливым отдать должное разработчикам и изготовителям в промышленных масштабах материалов и сплавов для топливных баков, трубопроводов, уплотнений, работающих в агрессивной среде, создаваемой компонентами топлива. А также создателям поездов, обеспечивших безопасную перевозку ядовитых веществ по железным дорогам общего пользования на многие сотни и тысячи километров от заводов-производителей этих чрезвычайно опасных продуктов до стендов и стартовых позиций.
Работе именно с «азоткой» и гептилом и следовало обучиться Ковалёву.
Стенды начали строить после войны с помощью немецких специалистов, работавших с Вернером фон Брауном над ракетой ФАУ-2. Американцам достался сам Вернер фон Браун, нам — непосредственные исполнители. И трудно сказать, кто выиграл больше.
Немцам построили уютные коттеджи, называемые в то время финскими домиками, по правому берегу Химки ниже по течению, платили зарплату в два-три раза больше, чем советским рабочим и инженерам, безропотно жившим в бараках в абсолютной нищете.
Немцы и заложили основу советской школы ракетостроения — конструкции двигателей и ракет, культуру производства, применяемые материалы, методики расчетов и стендовых испытаний, средства измерений.
После того, как немцы уехали в свою Германию, стенды достраивались, перестраивались, сносились и строились вновь под новые, все более мощные двигатели и компоненты топлива.
К тому времени теоретическая база уже позволяла надежно спроектировать двигатель. С достаточной точностью выполнялся термодинамический расчет, определялось соотношение окислителя и горючего (стехиометрическое соотношение) в зависимости от применяемых компонентов топлива, при котором обеспечивалось устойчивое горение в камере сгорания. Достоверно рассчитывались температуры пристеночного слоя и в центре камеры сгорания, давление, состав газов, теплопередача и охлаждение камеры сгорания, потребные расходы компонентов через насосы и многое другое.
В принципе, вновь созданный таким образом двигатель выдавал параметры, заложенные в техническом задании на проектирование, если бы не одно «но».
— Пока существуют ЖРД (жидкостные ракетные двигатели), будет существовать и высокая частота, — такой афоризм выдал однажды в светской беседе во время обеденного матча в домино талантливый расчетчик отдела лётных испытаний Коля Прядкин, опуская в копилку, как проигравший партию, свои кровные десять копеек.
Роль копилки исполнял раздвоенный стальной трубопровод, бесхитростно именуемый «штанами», по которому, в случае установки его на двигатель, один из компонентов топлива подаётся от насоса к двум камерам сгорания.
При установке же на обычный конторский стол в отделе лётных испытаний, трубопровод превращался в копилку, и «козлы» вместо того, чтобы на потеху остальным сотрудникам, бескорыстно блеять «по-козлиному» из-под стола, опускали монеты через щели в заваренных фланцах. По десять копеек каждый.
Как совершенно справедливо утверждается в детской песенке: «с голубого ручейка начинается река». Результатом же активной повседневной деятельности «козлистов» становились сто пятьдесят — двести рублей, страшно большие в те времена деньги, выгребаемые из «штанов» с периодичностью один раз в три-четыре месяца, перед праздниками, в те редкие моменты, когда из командировок возвращалось максимальное количество сотрудников отдела.
И отдел в полном составе, включая Заместителя главного конструктора по лётным испытаниям Виктора Сергеевича Радутного, демократично настроенного по случаю праздничного мероприятия, направлялся в парк Сокольники. В единственную московскую в меру заплёванную пивнушку, именуемую высокопарно «Пивным баром». Пивнушка имела радикальное отличие от других подобных заведений — здесь торговали чешским пивом «Пильзеньский праздрой».
Здесь не опускались до торговли «Жигулёвским» — пивом отечественного производства, стеклянная полулитровая кружка которого стоила в других забегаловках двадцать две копейки. Стыдливо добавленные к этой цене три копейки гарантировали кружку высококачественного чешского пива.
По мере опустошения своего предшественника за прилавок выкатывался очередной алюминиевый бочонок литров на пятьдесят, под страждущими взорами посетителей удалялась пломба, пробка вывинчивалась ловкими касательными ударами молотка по её расклёпанному краю. Вязкий отрывистый звук, сопровождавший этот процесс, удостоверял полную заправку бочонка к радости посетителей, истомившихся в предвкушении прохладной пенной горечи.
К первому занятому столу постепенно придвигались другие, освобождавшиеся. Вскоре передовая техническая мысль, запросто оперировавшая тройными интегралами и биквадратными уравнениями, с ощущением небывалой сплочённости всего коллектива единомышленников, в дружном порыве принималась наливаться, хмелея, заграничным напитком.
Заключались пари, и теперь молодой, подающий надежды, но засекреченный и потому не известный широкой общественности, ученый мог запросто выпить четырнадцать кружек пива. А может и больше. Просто на этой цифре проигравшая сторона обычно сбивалась со счёта.
Понятно, что достаточно быстро такому количеству усвоенного пива требовался выход, с которым стандартные решения, имевшиеся в углу пивнушки, были не в состоянии справиться ввиду недостаточной пропускной способности.
Но первого же представителя прослойки между рабочим классом и трудовым крестьянством, то есть советского интеллигента, вынужденного прибегнуть к помощи кустов, густым кольцом окружавших пивнушку, поджидала опасность.
Как только он, пошатываясь и вдыхая запах, специфический до щекотки в ноздрях, прицеливался, чтобы пустить тугую, напористую струю точно под корень куста, на периферии его взгляда появлялся чей-то блестящий, слегка припорошенный пылью, сапог. Уличённый в нарушении общественного порядка не имел сил прервать свою пронзительную радость, но и хозяин сапога понимающе дожидался окончания процесса, зная наперёд, что у клиента в кармане обязательно припасен казначейский билет достоинством в три рубля. В случае непредусмотрительности, клиент немедленно доставлялся в вытрезвитель, и на следующий день на предприятие уходила «телега» с образным описанием «подвигов», придуманных представителями власти или действительно совершённых несчастным. Несчастным потому, что будь человек хоть семи пядей во лбу, поступление в отдел кадров предприятия документа о приводе в милицию означало если и не увольнение с работы, то уж точно закат его карьеры.
