Вот такая забавная трактовка нашего разрыва была придумана пламенной революционеркой. Другой бы стал кипятиться + возражать. Но стоит ли? В передачу «Тема», посвященную пресс-проблемам, Юлий Гусман меня пригласил тогда как «издателя и создателя бульварных газет и журналов». В их лексиконе слово «бульварный» тождественно понятию «популярный». Поясню, кто такие они. Я их называю «культурные». Что ни день, то несется по страницам наших (преимущественно «элитарных») газет плач Ярославны — то раздаются жалобные голоса представителей культурной элиты, нудно муссирующих печальные проблемы умирания Культуры. Идут бесконечные споры о том, кто имеет право говорить от имени русского народа, а кто — нет.
Я сознательно называю этих авторов представителями культурной элиты (то есть образованной части населения), а не интеллигенцией, коей они, по всей видимости, себя считают. Ибо интеллигенты — это хрупкие, тонкие, образованные люди. Они к чужим мнениям толерантны. По причине наличия высокоразвитого интеллекта. А чувство вкуса не позволяет им вылезать на страницы нашей раздухарившейся прессы, подобно тому как порядочные девушки все больше сидят по домам.
Да и трудно удивить интеллигентного человека тем, что нынешние либералы смахивают на прежних большевиков. Это ведь так естественно. Во все времена существуют люди, которые, прикрываясь теми или иными (актуальными в данную историческую эпоху) идеями, расталкивая других локтями, рвутся к кормушке. Те, что поглупее, открыто едят из кормушки. Поэтому, когда задние подпирают, их первыми приносят в жертву. А те, что поумнее, стоят во втором ряду, чтобы успеть взмахнуть очередным «чемоданом с компроматом», крикнуть: «Держите вора!» — и прослыть честными.
Поколения этих специальных людей, по большому счету, ничем не отличаются одно от другого. Обладая даром мимикрии, они легко меняют свою идеологию, чтобы всегда быть ближе к пище. Если время требует, они пишут «Ленинианы». Когда конъюнктура меняется, начинают разоблачать авторов «Лениниан». Украв у Отчизны пару-другую миллионов долларов, такие люди тихонько отходят в сторону — жевать этот кусочек с видом оскорбленной невинности и выражением лица типа: «Я все для народа старался, а вы меня так…» Манеры при этом неплохие, наружность импозантная, речь складная.
Короче, подлинного интеллигента не удивить тем, что одни торопливо «потребляют» из кормушки, другие сердито охают в газетных статьях: «Как же так?», третьи лениво читают печатные труды тех, кто охает, а «народ» тем временем упорно потребляет недорогие детективы и разномастные «пособия по сексу».
Ну, возвращаемся к пресловутой культурной прослойке, засорившей собой страницы печатных изданий. Псевдоинтеллигенция эта не только бесконечно далека от народа (в силу чего и совершенно непопулярна), но и является самой инфантильной его частью. Вечно выступая против очевидных каждому недостатков системы, «культурные» ни разу не предложили хоть мало-мальски конструктивной, разумной программы (диссиденты, кстати, типичные представители «культурных»).
К тому же они жуткие снобы. Величают народ «быдлом» (что так же глупо, как судить природу за то, что бывает зима). Рассуждают о дурном вкусе народонаселения и о примитивизме массовой культуры. («А судьи кто?» — спросил в свое время Грибоедов.) То есть напоминают маленького мальчика, который, захлебываясь от кашля, переполненный чувством собственного достоинства, курит, считая, что ядовитая сигарета в крепких зубах — это и есть сакраментальная взрослость. Эти самые «культурные» считают, что полторы прочитанные за жизнь книжки дают им право судить и презирать подавляющую часть соплеменников за обожание мыльных опер и тупейших передач типа «Поля чудес».
Мы непопулярны, трагически восклицают они, потому что мы — умные.
Восклицают, не подозревая о том, что есть такие дисциплины, как психология, социальная психология, социология и т. д., которые давно описали явление под названием «популярность» и пришли к выводу, что ум и популярность не взаимосвязаны. Но нет, этих книжек наши «культурные» не читают — слишком много в них непонятных слов и рассуждений…
Конечно, надо отдать «культурным» должное. Они бывают остроумны, оригинальны, трогательно серьезны, вдумчивы. Как отличники на школьной олимпиаде. Но дети есть дети: с грамотностью и мыслью всегда проблемы. Тут мы частенько имеем дело с таким явлением, как проекция, когда свои проблемы и эмоции человек подсознательно приписывает другому. То есть если ты сам страдаешь комплексом неполноценности по отношению к кому-либо и испытываешь враждебное чувство, в чем не хочешь себе сознаться, ты приписываешь этот комплекс ощущений объекту. Как хорошо, что наши «культурные» даже не отдают себе отчета в том, что каждая фраза написанного ими текста выдает их с головой. Конечно, всегда найдется некто, желающий быть покойником на всех похоронах.
Совершенно бессмысленно осуждающе наезжать на глупейшие игровые ТВ-экзерсисы. Или, допустим, на детективы и боевики. Гениальнейший Юлиан Семенович Семенов не раз мне говорил: «Есть только один критерий. Имя ему — тираж, успех, сбор, скандал… Ну, в общем, ты понимаешь». Я понимал. Чего и желаю другим, прежде всего — «культурным» представителям второй древнейшей профессии, столь люто презирающим своих собратьев, «разгребателей грязи». Ведь «гребут» то, на что сформирован вполне конкретный социальный заказ. Этим и постулированы гигантские тиражи таблоидов.
Ничто не может заставить человека потреблять то, что ему неинтересно. Если бы активная пропаганда имела хоть какой-нибудь эффект, СССР стоял бы вечно на шестой части суши — хмуро и величаво, — словно памятник Феликсу Дзержинскому на площади перед столичным «Детским миром». Не родилось бы поколение людей, которое под вялыми знаменами загадочного партайгеноссе Горбачева так активно способствовало бы его, Союза, разрушению. Так что не надо держать людей за идиотов. Нет, я не отказываюсь от своего тезиса о безмерии слабоумия человеческого, но хочу заметить: среднестатистический гражданин, бесспорно, смышленее среднестатистического президента.
Сейчас, например, очередные кремлевские разоблачения забытого мегаследователя Тельмана Гдляна не спровоцируют никаких эмоций. Помимо самих фактов, существует некое настроение, с которым эти факты подаются аудитории. Если в течение 70 лет, как метко заметил один западный писатель, «эйфория расползалась по культуре нашего общества, как широкая ухмылка на лице идиота», то теперь она (эйфория) уступила место апокалиптическим настроениям, кои я суммирую ясельной присказкой «мама никогда не придет!».
