Но мы с Аксеновым этого еще не знали. Мы сидели на лавочке в детском парке Каракуэн и, как заведенные, толковали о тайных пружинах управления театром и умении себя вести.
В чем ошибка Вадима Голикова, почему его не приняли в Комедии? — спрашивал Юра и рассудительно отвечал: — Потому что руководить театром — это другая профессия, отличная от профессии режиссера… Вообрази сцену… В Комедии идет репетиция, в зал входит директор театра Янковский, смотрит на декорацию и говорит: «Это оформление плохое, оно не пойдет». А Вадим отвечает: «Михаил Сергеевич, выйдите вон из зала!..» А Янковский тут же Вадиму: «Я вас увольняю!..»
— Здорово.
— Да, здорово, — согласился Юра. — А требовать от худсовета звания для жены? У нее же нет театрального образования… Худсовет отказывает, и Вадим вступает в конфликт с худсоветом.
— Жена есть жена, — сказал Р. словами Чехова и спросил: — Может быть, там все не так просто?
— Может быть, — сказал Юра. — Но главный режиссер должен понимать, к чему ведут его поступки. Зачем наживать себе врагов? Они и сами найдутся.
Мы помолчали.
— Я могу руководить театром, — твердо сказал Юра и открыл свои методологические тайны. — Во-первых, нужно выбирать хорошие пьесы, во-вторых, приглашать других режиссеров… Нужно организовать работу театра… Я не обсуждаю постановки Вадима, он — человек талантливый, но он не организовал работу театра, понимаешь?..
— Понимаю, — сказал я. — Понять несложно. Сложно организовать работу… И хорошо поставить… Поставить, по-моему, самое сложное…
— Это другой вопрос, — сказал Юра, рассматривая большой черный мотоциклетный шлем, который он только что нашел под кустом в детском парке Каракуэн. Японский мотоциклист, носивший эту каску, видимо, пару раз налетал головой на столбы, но она сохранила ему жизнь и сама неплохо сохранилась. По-моему, Юра задумал взять ее в Питер. Если подновить краску на шлеме, он мог вполне пригодиться для нескольких лобовых встреч с нашими столбами…
Здесь же, и не откладывая, необходимо внести существенные добавления, так как сведения о В. Голикове и его взаимоотношениях с директором и коллективом, полученные в парке Каракуэн, могли иметь односторонний характер. Известно, что приход нового главного режиссера — крупнейшее событие в жизни всякого театра, и театра Комедии в частности. Поэтому многие его старослужащие теоретически должны были искать и находить Юру Аксенова, с тем чтобы во имя своего светлого будущего засвидетельствовать ему свою изначальную преданность и навешать на уши полновесную домашнюю лапшу.
Поэтому, вернувшись на материк, автор решил перепроверить информацию и задал прямые вопросы о двух вышеупомянутых эпизодах непосредственно Вадиму Голикову. Действительно, отношения Голикова с им же приглашенным Янковским вскоре после начала совместной работы стали портиться и испортились вконец, но, по словам самого Вадима, они никогда не были настолько вульгарны и анекдотически примитивны. А все диалоги, даже самые острые, велись в абсолютно корректной и цивилизованной форме. Задать тот же вопрос самому М.С. Янковскому у автора нет никакой возможности по самой жестокой и непоправимой причине.
Что же касается жены Вадима Милочки Оликовой — ее сценический псевдоним — усеченная на одну букву фамилия мужа Голикова, — то в действительности был лишь один эпизод, когда, в числе других претендентов, она была представлена — не к званию, нет! — а всего лишь к увеличению зарплаты на пять или десять рублей, что привело бы ее к счастливому переводу в более высокую актерскую категорию, причем в момент голосования именно ее кандидатуры Голиков демонстративно и принципиально покинул заседание худсовета, что и привело к вполне демократическому завалу Милочки Оликовой и непредоставлению ей искомого повышения ставки. Конечно, Вадим и здесь поступил как интеллигент, что вызвало нарекания друзей и знакомых, назвавших его поступок идеализмом и глупостью.
Но на этих двух примерах (директор Янковский и жена Милочка) мы снова могли проследить, как незначащие события театральной жизни в устах заинтересованных лиц легко превращаются в анекдот или даже в легенду. Поэтому автор и стремится всякий раз передать объем и воздух события, если и не приводя весь путь от факта к апокрифу, то давая хотя бы его исходную и заключительную стадии.
— Понимаешь, Володя, — наставлял меня Юра Аксенов еще на «Хабаровске», пригнув голову и стаскивая с себя свитер в тесной каюте четвертого класса, — Гога должен узнавать о тебе только от тебя самого!.. И о Пскове, и о Ташкенте. — Имелось в виду то, что к этому моменту Р. были предложены две постановки, и он собирался просить разрешения на обе. — Ты же знаешь, как ему могут преподнести самый безобидный факт?..
— Знаю, — вздыхал я, ожидая своей очереди на раздевание в камерном кубрике.
Мы оба пытались заглянуть в наше вероятное будущее, которое, несмотря на Японию, было скорее темно, чем прозрачно. Во всяком случае, у меня.
— Я ни о чем не жалею, — говорил Юра, осторожно укладывая свою крупную плоть на узкий матросский рундучок, — но театр я мог получить десять лет назад. Да, лет десять, не меньше…
— Зато у тебя опыт, — слабо возражал Р., балансируя на одной ноге и борясь с узкими джинсами, — ты столько ездил, столько с ним работал…
Если бы Юра не был назначен на высокую должность и не уходил бы от нас, он ни за что не стал бы откровенничать со мной, а только молчал бы, как сфинкс, и улыбался. Но он уходил, и ему хотелось подвести какие-то итоги.
— Главное, я его ни о чем не просил, — сказал Юра, — он всегда сам вызывал меня. Вызывал и предлагал работу…
А мне предстояло просить. Причем просить особого положения. Чтобы уехать на две недели или хотя бы на десять дней, нужно было сперва добиться, чтобы расписание спектаклей было составлено в мою пользу и мои коллеги играли бы за меня.
«Мало того, что артист занимается не своим делом, он и подрабатывает на стороне, а мы должны пахать за него. С какой стати?..» — Конечно, таких рассуждений было не избежать, но, с другой стороны, театр всегда шел навстречу артисту, если ему выпадала хорошая роль в кино. И расписание составлялось гибко. Смотря чьи интересы учитывались…
— А рекомендовать тебя главным режиссером Комедии ты Гoгy не просил?.. Это он помог тебе с театром Комедии?
— Да, — сказал Юра. — Но мог бы сделать это гораздо раньше…
«Хабаровск» мелко подрагивал и напрягался. В каюте было жарко, и, глубоко вздохнув, Аксенов пояснил:
— Без Гоги в городе театра бы не дали. И Владимирову театр устроил Гога… И Корогодскому… И Агамирзяну… И Голикову. И Падве…
