Приближалось Рождество, которое нам предстояло отметить в больнице. Одним прекрасным утром я завалилась в палату с кучей пакетов.
– Это что? – поинтересовался Хуанки.
– Сюрприз! Иди погуляй по коридорам, я тебя позову.
Когда он вышел, я принялась распаковывать свертки. В них были гирлянды, вращающиеся елочки, новогодние лампочки и традиционный красный цветок остролиста в кашпо. Украсив палату, я позвала мужа – он на пару мгновений онемел от восторга. Наша палата быстро стала самой популярной в больнице. К нам заглядывали и медсестры, и врачи, и больные. Все в один голос утверждали, что никому на их памяти не приходило в голову сотворить такое. Я же отшучивалась, мол, для русского человека, где бы он ни очутился, праздник остается праздником.
Рождество – с 24 на 25 декабря – в Испании отмечают куда торжественнее и пышнее, чем Новый год. Хотя и к 31 декабря приурочена одна традиция: в полночь, под бой местных курантов, расположенных на площади Пуэрта-дель-Соль, надо съесть 12 виноградин – по ягоде на каждый удар. Если успеешь, желание исполнится. Меня этот обычай раздражает: ненавижу торопиться, когда что-то ем.
На праздники из больницы выписали почти всех. Мы остались одни в палате, а санитарка даже принесла постельное белье для второй койки, чтобы Катя спокойно переночевала. Дети Хуанки «любезно» согласились приехать на Рождество. Я сдвинула две тумбочки и накрыла настоящий русский стол – с салатом оливье, селедкой под шубой, которую муж обожал, сырной тарелкой, икрой и ананасами. Хуанки «заказал» водку, я купила себе шампанское. Весь день в палату заходили врачи и медсестры, чтобы поздравить нас, и каждый восхищался обстановкой. Никогда еще они не видели, чтобы в больнице устраивали пышное застолье. Я надела красивое черное платье с перьями в стиле тридцатых годов и маленькую шляпку.
Посидели мы чудесно. Однако ближе к ночи Хуанки ухитрился всем испортить настроение. Вполне предсказуемо. Не знаю почему, но он не мог обойтись без того, чтобы не поскандалить в праздники, например 31 декабря или в чей-нибудь день рождения. Самое странное, что меня это не сильно расстроило. Когда он в очередной раз сорвался на крик, я не почувствовала ничего, кроме досады.
Потом мы втроем отметили Новый год и понаблюдали за шествием волхвов в ночь с 5 на 6 января. По преданию, в этот день короли, как их тут называют, пришли, чтобы принести дары Иисусу Христу. Я вечно путаю этот праздник с православным Рождеством, которое приходится на 7 января, из-за чего пропускаю парад – впечатляющее шоу с оркестрами, персонажами из сказок и мультфильмов, акробатами и прочими ряжеными, которые разбрасывают конфеты в огромных количествах. Однажды мы специально выбрались в центр Мадрида: хотелось полюбоваться шествием вживую. Народу было – не протолкнуться. Оказывается, многие приходят чуть ли не за четыре часа до начала, чтобы отхватить побольше сладостей. С тех пор мы смотрим парад по телевизору.
Я сдвинула две тумбочки и накрыла настоящий русский стол – с салатом оливье, селедкой под шубой, которую муж обожал, сырной тарелкой, икрой и ананасами.
Как и все хорошее, рождественские каникулы закончились слишком быстро. Наступили будни. Прокол кишечника не зарастал. Дату второй операции никто не сообщал. Антидепрессанты помогали, но не так чтобы очень. Хуанки все чаще грозился покончить жизнь самоубийством, а я все больше падала духом.
К Хуанки направили психолога. Я отнеслась к этому скептически. На мой взгляд, все, чего можно было добиться таким образом, – решить проблему трудоустройства в Испании. После первого же сеанса мозгоправу самому придется обратиться к психологу, а тому, в свою очередь, – к другому. Единственным человеком, к которому муж хоть иногда прислушивался, была я. Но и я, как правило, терпела поражение.
Впрочем, скоро нам стало не до сеансов. Через вену, по которой подавалось питание, мужу занесли инфекцию – температура подскочила до 40 градусов. Об операции в таком состоянии не могло быть и речи – ее отложили на неопределенный срок. Обычные антибиотики не помогали, пришлось покупать ужасно дорогие лекарства – по 400 евро за дозу. На них Хуанки провел две недели. Я ощущала, что от усталости превращаюсь в зомби.
Дорогущие антибиотики все же сработали, и мы радостно замерли в ожидании второй операции, которую, по заверению медиков, вот-вот должны были сделать. Но обнаружилось новое препятствие. Хуанки простыл. Ничего серьезного: кашель, красное горло и слегка повышенная температура. Тем не менее инфекция есть инфекция.
– У нас нет инфекционного отделения, а у вашего мужа, вероятно, вирус в сердце, – заявила лечащий врач. – Мы вынуждены будем перевести его в другую больницу.
Это означало еще месяц для сбора всех анализов и проведения необходимых исследований.
– Если температура спадет и не поднимется, вы сделаете ему операцию здесь? – спросила я.
– Да. – Врача тоже утомил не очень вменяемый (скажем откровенно) пациент, которого не удавалось выписать месяцами. Операция – отличный способ избавиться от него.
И я приступила к осуществлению плана. Каждое утро и каждый вечер в шесть часов я целенаправленно сбивала температуру перед обходом медсестер. Градусник не должен был показать больше 37,5. Я обтирала мужа водкой, поила парацетамолом, а в особых случаях отправляла под холодный душ.
Когда до операции оставался один день, позвонил Хуанки (я гуляла по магазинам в районе больницы, перед тем как «заступить на пост») и сообщил, что температура поднялась до 38 градусов и медсестра это обнаружила. У меня упало сердце. Я бегом бросилась в больницу. К счастью, у меня с медсестрами сложились прекрасные отношения, и я упросила их, чтобы они не писали правду в отчете.
Утром Хуанки увезли на операцию. Приехали его дети – Карлос и Лидия. Сидя в зале ожидания, я пыталась отвлечься от всего происходящего. Но когда хирург не вышел ни через три часа, ни через пять, я всерьез занервничала. Через восемь часов врач все же подозвал меня – уставший, но довольный. Услышав радостную новость, я расцеловала его, и мы с детьми Хуанки отправились в ближайший бар, чтобы перекусить. Да и выпить мне тоже не помешало бы: эти восемь часов дались мне нелегко.
Мы сели за столик и заказали фирменное блюдо – осьминога. Я залпом выпила двойной виски и сразу же заказала вторую порцию, а потом еще одну. Лишь тогда я почувствовала, что напряжение спало.
После обеда мы вернулись в больницу, и меня пустили в реанимацию. Хуанки пока не успел отойти от наркоза. Я вышла и расплакалась. При нем я держалась, но сейчас он меня не видел, и я могла позволить себе минуту слабости. Неужели мы перевернули эту жуткую страницу нашей истории? Лидия обняла меня – наверное, в первый раз за все время.
