Тогда было принято решение обратиться за помощью к нотариусу, чтобы заверить искомые документы, имеющиеся в свободном доступе в Интернете. Сейчас для такого рода действий даже появилось специальное название – нотариальное заверение интернет-контента в порядке обеспечения доказательств. В результате вместе с соответствующим ходатайством Хамовническому суду были представлены протоколы осмотров информационных ресурсов, опубликованных в электронном виде, представлявшие собой бухгалтерские балансы «Томскнефти», «Самаранефтегаза» и «Юганскнефтегаза» за интересующие годы. Кстати, причина сокрытия их от защиты лежала на поверхности – согласно указанной отчетности предприятия работали с прибылью, и поэтому ни о каком хищении годовых объемов нефти речи идти не могло.
Правда, суд поступил по-своему, отправив запросы в дочерние предприятия о выписках из балансов с соответствующими показателями. Пришедшие справки полностью подтвердили отсутствие хищений, поскольку поступавшая выручка за нефть покрывала все затраты нефтедобытчиков.
Критики и доброжелатели. Нет сомнения в том, что суды по «делу ЮКОСа» в целом и деятельность защитников отдельно внимательно и критично отслеживались профессиональными юристами. В одних случаях это было познавательное любопытство на тему того, как проходили самые громкие в России процессы последних десятилетий. В других очень понятный интерес проявляли сотрудники правовых отделов и служб безопасности нефтяных компаний, по указанию своих руководителей пытавшиеся примерить обвинения, выдвинутые против наших подзащитных, к практике функционирования своих собственных организаций[19].
В числе наблюдателей с юридическими познаниями встречались также люди, реально и искренне стремившиеся хоть чем-то помочь защите. Но находились и явно сомнительные личности, кто искал встреч с адвокатами со всякого рода мутными предложениями.
Едва только началось предварительное следствие по первому делу, как к координаторам команд, а то и прямо на адреса СИЗО для наших подзащитных стали приходить письма с критикой адвокатских действий. Была масса рекомендаций, как правильно вести защиту, например предлагалось каждый шаг следователей обжаловать в судебном порядке, чтобы им просто некогда было заниматься собственно расследованием. Первое время мы добросовестно показывали такую корреспонденцию клиентам, но те не проявляли к ней особого интереса.
На втором процессе, помнится, мне пришлось беседовать в перерыве судебного заседания с мужчиной, сообщившим, что он возглавляет юридическую компанию, имеющую прекрасные результаты в защите граждан от незаконных обвинений. И если Ходорковский или Лебедев обратятся к нему, то в результате применения наработанных и суперэффективных методик со стопроцентной вероятностью окажутся на свободе.
Другой случай был связан с тем, что ко мне в офис долго напрашивался и наконец приехал некий знакомец бывшего сотрудника ЮКОСа, проживающего теперь за границей. Гость сообщил, что его приятель обладает убийственными по важности документами, наличие которых у защиты позволит легко разрушить выдвинутые прокуратурой против Ходорковского и Лебедева обвинения. Но что странно – посетитель не только ничего не смог пояснить о содержании рекламируемых им «бесценных» бумаг, но и продемонстрировал явное незнание сущности того, что инкриминировано нашим подзащитным. И даже после того, как мы расстались, этот человек, несмотря на столь малую информированность и непонимание движущих механизмов нашего процесса, передавал через общих знакомых, что я напрасно не воспользовался его столь «соблазнительным» предложением.
Однажды мой коллега по Совету Адвокатской палаты Москвы, возглавляющий большое адвокатское образование, поведал, что некоторые следящие за нашим процессом его сослуживцы регулярно рассказывают ему о том, как бы они защищали Ходорковского, если бы представляли его интересы. Судя по пересказанному мне, такие повествования сильно смахивали на содержание рубрики, существовавшей когда-то в одной популярной газете и называвшейся «Если бы директором был я». С одной только разницей: идеи озвучивались после оговорки – прежний директор никуда не годится.
Порой от полета мыслей непрошеных советчиков или критиков просто брала оторопь. Недовольство мог вызвать очень краткий круг вопросов, заданных в суде свидетелю обвинения. Но это была установка клиентов, считавших полученную в ответах информацию вполне достаточной. А адвокат, как известно, связан в своих действиях позицией доверителя.
Как-то я встретил в электронных СМИ следы бурного негодования бывшего сотрудника ЮКОСа на тему о том, что защита не настаивала на вызове в Хамовнический суд весьма осведомленного свидетеля из числа крупных менеджеров компании. При этом критику (скорее, критикану) было невдомек, что у прокуроров на вооружении имелись изложенные в обвинительном заключении претензии к работе этого человека, которые в любой момент могли преобразоваться в конкретные обвинения, что было хорошо известно адвокатам. Именно поэтому следственно-прокурорская команда приложила немалые усилия в целях заполучить в суд этого свидетеля, но у них ничего не получилось. Защита же, когда пришло время представлять доказательства, напротив, заверила обеспокоенного экс-ме-неджера, что мы не будем подвергать его риску и ходатайствовать о вызове, так как располагаем и без того сильной доказательственной базой.
Вообще, в критике с самых разных сторон недостатка не было. Первый судебный процесс едва ли не по косточкам был разобран некоей группой товарищей, написавших творение под названием «“Дело Йукоса” как зеркало русской адвокатуры» (2008 г.), где значительная часть из написанных 800 страниц была посвящена критическому разбору действий команды адвокатов в Мещанском суде. Те, кто заглянул в это «зеркало», могли убедиться, что одобрительных слов в адрес прокурора и суда авторы высказали, пожалуй, больше, чем посвятили их защитникам. Возомнившие себя стратегами сторонние наблюдатели (вспомним Ш. Руставели) не стеснялись ставить оценки, словно профессор студенту-первокурснику: «Адвокат в своих ходатайствах руководствуется ложным пониманием отдельных статей из уголовно-процессуального закона. Процессуальные действия адвоката абсурдны». Этот же всезнающий «лектор» поучает несмышленышей-защитников: «Если адвокат представляет суду какой-либо документ в качестве доказательства, то есть содержащимися в этом документе сведениями он доказывает какое-то нужное ему обстоятельство, то этот документ обязательно приобщается к материалам уголовного дела судом как неотъемлемая часть доказывания стороной защиты…» Без комментариев.
