Радисты, с которыми я провел все лето в Полтаве, получили по сравнению с расчетами других станций киевского и харьковского батальонов более высокие оценки. Начальник связи округа похвалил нас и приказал прикомандировать станцию к главному штабу учений. Предстояло ехать в Чернигов.
Штабные учения проводились в обширном районе между Черниговом и Чернобылем. Темпы оперативной игры были очень высокие. Штабы соединений почти все время находились в движении. Теперь мне стало окончательно понятно, почему при инспекторской проверке такое серьезное внимание уделялось свертыванию и развертыванию радиостанций. Даже при хорошей натренированности расчета с большим трудом удавалось укладываться в установленные командованием сроки. Связь между штабами поддерживалась только по радио. Телефонисты не успевали тянуть линии. В моем распоряжении имелись две радиостанции: искровая "Телефункен" и ламповая АЛМ. Однако последняя применялась мало из-за недостаточной дальности действия. Приходилось эксплуатировать "старушку", которая довольно надежно обеспечивала двустороннюю связь на расстояние до 200 километров.
Руководство штаба было довольно работой радистов. Распоряжения передавались быстро и точно. Информация в отделы поступала своевременно. Лишь перед самым концом учений, когда мы уже прибыли в Чернобыль, едва не произошла осечка: лопнул приводной ремень двигателя. Боец-электромеханик отыскал запасной ремень, но и он оказался изношенным до предела. Все-таки попробовали поставить его на двигатель. После первых же оборотов ремень оборвался.
Меня охватило отчаяние. Но я постарался взять себя в руки. Вспомнив уроки, преподанные мне Гербановским и Ильюкевичем, начал искать выход из создавшегося положения. Отправил красноармейцев на поиски. Лишь на паровой мельнице им удалось раздобыть кусок сыромятной кожи. Сделали приводной ремень, установили его. Завели двигатель - передача проскальзывает. Казалось бы, все возможности исчерпаны. И тут мне опять вспомнились слова Федора Федоровича: "Думай, ищи, советуйся. Безвыходных ситуаций не бывает".
И действительно, вскоре появилась новая идея: прошить мягкий ремень проволокой, которая не даст ему растягиваться. Сделали. Получилось! Станция заработала вновь.
Красноармейцу, который нес ответственность за эксплуатацию агрегата питания, изрядно досталось от меня.
Да и товарищи по команде откровенно поговорили с ним. Дело тут было не в том, что оборвался злополучный ремень. Техника есть техника. Неисправности всегда могут появиться. А вот позаботиться о том, чтобы двигатель был обеспечен запасными деталями, он был обязан. Уж как ни трудно приходилось в те годы с техническим имуществом, а ремень на складе батальона наверняка нашелся бы.
Этот, казалось бы, рядовой случай заставил серьезно задуматься и меня. Ведь я не проверил свое хозяйство перед выездом на штабные учения, не подумал о возможных неисправностях.
С той поры я на многое стал смотреть иными глазами. Да, как командир, я обязан заботиться о том, чтобы у подчиненных были запасные портянки, нитки, иголки, чтобы они сполна и вовремя получали пищу, обмундирование. Но есть у меня и еще один боец - радиостанция, которая тоже требует неослабного внимания. Оставить ее без запасных частей - это все равно что забыть об обеде для красноармейцев.
Будто что-то перевернулось во мне в тот день. Аппаратура стала для меня вроде бы живым существом. Теперь я регулярно и самым тщательным образом проверял состояние всех устройств, обеспеченность радиостанции запасными деталями и расходными материалами. Того же непреклонно требовал и от подчиненных. И должен сказать, жизнь неоднократно подтверждала, что только так и следует поступать, если имеешь дело с боевой техникой.
* * *
Начался второй год моей службы в радиотелеграфном батальоне. В Киеве восстанавливались промышленные предприятия. Все лучше и лучше работал городской транспорт. Через Днепр сооружался новый мост, взамен того, который в 1920 году взорвали белополяки. В восстановлении города, наведении порядка самое активное участив принимали рабочие заводов "Арсенал", "Большевик", железнодорожники, печатники. В свободные от учебы часы и выходные дни красноармейцы батальона присоединялись к жителям города, чтобы помочь им возможно быстрее наладить нормальную жизнь.
Особенно преобразился Крещатик. Там ярко засверкали огнями витрины магазинов. К сожалению, большинство из них принадлежало нэпманам. Весной 1925 года на Подоле открылась традиционная контрактовая ярмарка с роскошными павильонами и нарядными торговыми рядами. В городе вовсю работали ночные кафе и рестораны.
Иногда становилось обидно. Мы трудимся с утра до вечера, мерзнем в казармах, на полевых занятиях, в скромных командирских квартирах, а в ресторанах рекой льется вино, ломятся от изысканных закусок столы, звучит бравурная музыка. До каких же пор это будет продолжаться?! Но комиссар, с которым мы неоднократно заводили разговор на эту тему, успокаивал нас:
- Не горюйте, товарищи. Будет и на нашей улице праздник. Неужели не понимаете, что так нужно сейчас? Видели, вчера еще одна заводская труба задымила? Как думаете, откуда государство средства на восстановление цеха взяло? Вот то-то же! В корень смотреть надо.
Несмотря на огромную занятость, мы часто посещали театры и концертные залы, еще чаще появлялись в Доме Красной Армии. Там можно было послушать интересную лекцию, доклад о текущем моменте, посидеть в читальном зале. Нас, людей военных, особенно волновали вопросы, связанные с проведением в жизнь военной реформы. Ведь нам нужно было не только разобраться во всем самим, но и суметь разъяснить основные положения красноармейцам. Поэтому каждое газетное сообщение, имеющее отношение к армии, воспринималось нами с особым интересом. А сообщений таких было много.
На Пленуме Реввоенсовета СССР в ноябре - декабре 1924 года было решено постепенно вводить в армии и на флоте единоначалие. Это означало, что в частях, которые возглавляют командиры-коммунисты, должности комиссаров упразднялись. Отныне командир становился единоличным руководителем боевой подготовки, административно-хозяйственной деятельности, всей политико-воспитательной работы. Решение это свидетельствовало о возросшей идейной зрелости командных кадров, их крепкой политической закалке.
В соответствии с планом реформы к концу 1924 года в значительной мере (примерно на 20 процентов) сократилась штатная численность центрального аппарата. Высвободившиеся при этом денежные средства пошли на повышение технической оснащенности войск. Казалось бы, все эти нововведения еще не скоро принесут свои плоды, но уже к лету 1925 года в батальон стало поступать больше запасных деталей. В распоряжении командира появились некоторые денежные суммы, которые разрешалось расходовать на ремонт аппаратуры, покупку краски, масел и другого имущества, необходимого для эксплуатации радиостанций.
