На самом моем первом Каннском кинофестивале меня заприметил один кинодеятель. О том, что он «голубой воришка», мы с моим парикмахером узнали лишь спустя год, когда нам не выплатили ни копейки зарплаты. Но тогда в розовом свете каннской атмосферы все люди казались братьями, а акулы – милыми рыбками. Милые рыбки подплыли ко мне, по рекомендации общего знакомого, парой и начали пускать радужные пузыри. Первой рыбке было лет шестьдесят, звали ее Жан-Луи, и профессия у нее была самая что ни на есть банально звучащая в Каннах – кинорежиссер. Внешность его описать довольно тяжело, так как большой нос закрывал все остальное. Второй рыбкой была его жена, которая, несмотря на французские шмотки и модную прическу, будто бы сошла с цветного фото из журнала «Geographie», под которым была подпись: «Крестьянка из Куигнцзибрржи ведет медведя в церковь».
Жан-Луи дал мне почитать сценарий своего будущего фильма о жизни и творчестве великого композитора Иоганна-Себастьяна Баха и предложил сыграть роль одной из двух жен гения. Мне, провинциальной дурочке, самый первый сценарий в жизни показался восхитительным, идея сняться в первом фильме о Бахе – лестной, бред по поводу схожести высоты скул у женщин Лотарингии XVIII века и русских женщин – правдоподобным, а просьба подтянуть русских бизнесменов для финансирования – правомерной.
Режиссер оказался таким валенком в продюсировании, что мне сразу же пришлось засучить рукава и помогать ему. Выбранный им для главной мужской роли американский актер канадского происхождения Гарри Стрэч уже во время первого пробного съемочного дня показался мне куда менее красивым, чем вышеупомянутые звездные актерские сыновья. Поэтому я предложила режиссеру познакомить его с ними. Неплохо звучит: сибирячка, только что приехавшая в Париж, знакомит пожилого французского режиссера с известными местными актерами. Мне показалось удивительным, что он, имея уже утвержденного актера, согласился попробовать на роль моих знакомых, хотя более удивительным должно было бы мне показаться, что он их не знал сам. Я оставила сообщения на мобильных телефонах обоим. Первым мне отзвонил Кристиан. Он и получил роль.
Снимали в семидесяти километрах от Парижа, в старинном замке и на улицах древнего городка, в котором время могло казаться остановившимся, если бы не иногда попадающие в кадр провода и электрические лампы.
Кристиан Вадим, унаследовавший от великого соблазнителя-отца страсть к блондинкам, дабы не посрамить имя, пошел в атаку. В эпизоде, когда Иоганн-Себастьян предлагал Анне-Магдалене выйти за него замуж и, по сценарию и правилам того времени, целомудренно целовал ее, во время репетиции все шло как положено. Но как только включилась камера, шаловливый Кристиан распустил язык и залез им за границы положенного, то есть прямо мне в рот. От такой вольности я покраснела и, окончательно рассердившись, укусила его за эту несдержанную часть его анатомии. Кристиан побелел, но виду не показал и мужественно доиграл сцену до конца. Пришлось потом в гримерке объяснить ему, что с русскими девушками целоваться можно только после свадьбы.
Спустя несколько месяцев, после того как фильм вышел на экраны в Европе, на известном французском телевизионном ток-шоу телеведущий Лоран Рюкье предложил Кристиану позвонить мне, его партнерше по фильму, тут же в прямом эфире. У меня, не ведавшей об этом, зазвонил телефон: «Привьет, как диля?» – услышала я бодрый, коверкающий русский язык голос Кристиана, которого я научила во время съемок паре русских выражений, памятуя о его русской фамилии Племянников. «О, привет, красавец, ты не очень на меня сердишься за то, что я тебе отказала?» И вдруг я слышу взрыв хохота полусотни людей и голос Лорана: «Вот это сенсация, а мы не знали!» Когда я осознала, что мы в прямом эфире, было уже поздно – репутация Кристиана как успешного ловеласа была уже подмочена.
* * *
Недолго длилось мое писательско-журналистско-любопытствующее счастье. Пока я наслаждалась знакомством и походами в гости к мировым знаменитостям, позвонил мой издатель и в патриотическом угаре попросил меня включить в книгу еще и некоторых российских звезд. Я задумалась над тем, кто из них не испортит мой стройный вышеозначенный ряд. В крайнем случае, если вы – противник российских небесных светил, с этого места можете не читать.
Глава двенадцатая
Дима Билан
О том, кто всегда пунктуален, о том, кто такой «солнце», о том, кто впервые в прессе матюгнулся и почему, о том, кому страшно завидуют, а также о том, кто узнал, что такое суды, и о том, кто будет жить между Иглесиасом и Мадонной.
Встречаемся с кумиром молодежи нескольких восточноевропейских стран в одиннадцать ночи, когда я уже почти вывихнула челюсть от нескончаемых зевков. Билан прямо с трапа самолета заскочил на тренировку. Даже если бы меня об этом не предупредила его милая пресс-секретарь, архилюбезная, что совсем уж не принято в шоу-бизнесе, Светочка, я бы догадалась и сама по мокрому Димочкиному костюму.
После того как мы с ним поболтаем, энергичный Димочка немного поспит и через несколько часов снова вылетит покорять очередную заграницу. После блестящей победы на Евровидении российские девчонки редко видят своего любимчика.
Я тоже не бездельничала. С восьми утра бегала по Москве со встречи на встречу: от издателей к предпринимателям, от рекламодателей к рекламо-теле-радио-размещателям, а последняя встреча у меня после Димочки, не поверите, в полночь с серьезным человеком в сером деловом костюме и по профессиональному поводу. Была бы я его женой, ни за что бы не поверила, что с пышногрудой блондинкой ночью можно обсуждать важнейший договор. Но я не его жена и поэтому работаю тогда, когда она пилит ногти.
На встречу к Димочке я бежала в прямом смысле этого слова. Машина застряла в московской пробке (это в пол-одиннадцатого-то ночи!), и мне пришлось впервые за последние десять лет нырнуть в метро. Здесь же я приняла новый закон, согласно которому ноги на каблуках, заходя в метро, совершают уголовное преступление. Наверное, я неуместно выглядела на своих тринадцатисантиметровых каблучищах от «Фенди», в спешке неуклюже подгибая коленки. Оказалось, что в метро московские девушки носят удобную спортивную обувь без каблука. Как все изменилось! Даже билеты имеют какой-то необычный вид, и я не знала, куда их запихивать. Их теперь (ну надо же!) просто прикладывают. У очереди за билетами попросилась без очереди. Узнали, пропустили, заулыбались. Как инопланетянин, задавала билетерше глупые вопросы. Судя по сумрачному взгляду, которым она меня наградила, можно было подумать, что я настрочила на нее донос участковому. А в вагоне взъерошенный парень напротив выглядел настолько злобным и кровожадным, что я с трудом подавила в себе желание бросить ему кусок сырого мяса.
