Проблема внутреннего одиночества продолжала волновать философа, он никогда не претендовал на то, чтобы с ним соглашались, но хотел быть понятым, добивался, чтобы заметили тему, которая волновала его всю жизнь и признали ее значение. Обыкновенно люди относились к нему с симпатией и интересом, пытаясь найти с ним общность взглядов. Разногласия обнаруживались не сразу. И для Бердяева было всегда что-то мучительное в общении, в том, что он не был до конца понят. Он постоянно испытывал внутреннее одиночество, но не стремился к нему, и в этом заключалось еще одно противоречие, не дававшее ему покоя.
Осознавая в себе большую силу духа, независимость и свободу от окружающего мира, в обыденной жизни он часто бывал беспомощен, чувствовал себя раздавленным беспорядочным напором ощущений и эмоций.
Живя на Западе, Николай Александрович искал точки соприкосновения между русской и западноевропейской философскими традициями и культурами, несмотря на их различия, пытался найти взаимопонимание. В изгнании он замечал, что становится более западным мыслителем, нежели исключительно русским. Его книги были переведены на многие языки, он получал письма со всех концов мира. Помимо Европы, у него были почитатели в Чили, Мексике, Бразилии, Австралии. Но признанный на Западе, Бердяев был почти забыт в России. И тем не менее, его универсальная по своему духу мысль, наиболее ценимая на Западе, выражала русскую сущность. Живя в Европе, он дышал Россией. Два разных мира – в их сопоставлении для философа было что-то мучительное, особенно от того, что он с трудом мог выразить это чувство словами, познание жизни, которому он посвятил свою жизнь, имело для него невыразимую эмоциональную сторону.
Очень увлекали философа так называемые декады в Понтиньи. Именно там он получил наиболее точное представление о французской культуре и жизни. Имение Понтиньи принадлежало Полю Дежардену – поэту и философу, профессору Сорбонны. Это был очень колоритный человек, знаток греческой культуры, многие находили, что внешне он походил на русского мужика, но вместе с тем в нем присутствовало что-то утонченно французское. Дежарден занимался общественной деятельностью, вел обширную переписку с творческими людьми всего мира. Ратуя за терпимость и свободу между народами, в частном общении он, однако, с трудом переносил взгляды, противоположные своим. Хозяйка же имения, мадам Дежарден была очень умной и любезной женщиной, располагавшей к себе. Главный дом в Понтиньи был переделан из старинного монастыря, основанного святым Бернардом. Здание было построено в готическом стиле, но к старому аббатству были приделаны современные пристройки.
Каждый год, в августе, в Понтиньи устраивались три декады, на которые съезжался интеллектуальный цвет Франции. Приглашались деятели культуры из других стран – англичане, немцы, итальянцы, испанцы, американцы, швейцарцы, голландцы, шведы, японцы. Обыкновенно одна декада проводилась под философской темой, вторая под литературной, и на третьей обсуждалась социально-политическая.
Бердяев был частым гостем в Понтиньи. Там он встречал известнейших представителей культурной элиты Франции: Ш. Дю Боса, А. Жида, Ж. Шлемберже, Роже Мартен де Гара, А. Моруа, Л. Бруншвига, Ж. Валя, А. Филиппа, Р. Фернандеса и др., с Леоном Бруншвигом у Бердяева были ожесточенные философские споры, хотя личные отношения оставались хорошими. Часто собраниями декад руководил Фернандес, литературный критик, актер и спортсмен. Одно время главенствовал на декадах Шарль Дю Бос, с которым Николай Александрович был знаком с 1924 года. С Андре Жидом, увлекавшимся в то время коммунизмом, Бердяев познакомился в связи с его статьей «Правда и ложь коммунизма», напечатанной в первом номере журнала «Esprit» («Дух»). Жид, один из самых известных французских писателей, был человеком застенчивым и робким. На декадах в Понтиньи он иногда делал лишь незначительные замечания.
Обстановка в Понтиньи была очень приятной. Среди гостей – элегантные и красивые дамы, кухня – по-французски утонченная. За столом Николай Александрович обычно сидел рядом с мадам Дежарден. По вечерам гости развлекались играми или музыкой и пением, иногда ездили на автомобилях осматривать окрестности. Собиралось культурное буржуазное общество, знавшее жизнь в довольстве и благополучии, в котором при этом нередким было сочувствие к коммунизму. Надо сказать, что одно время коммунизм был популярен в культурных салонах, но никто не представлял себе, чем он может обернуться в реальности. Бердяева же это раздражало.
Несмотря на все прелести Понтиньи, у Николая Александровича было сложное отношение к происходившим там собраниям. Приятная обстановка, интересные люди, увлекательные разговоры, хотя и не о самом главном для него… Он и здесь искал возможность ближе узнать западный мир, общение в Понтиньи подстегивало развитие его мыслей, придавало им новый оборот, хотя в большинстве случаев это была отрицательная реакция на услышанное. Философ очень активно участвовал в собраниях, иногда читал по несколько докладов, спорил, отстаивая свою точку зрения. Читать доклады на французском языке не представляло для него сложности, он почти не готовился к ним, в четверть часа легко составлял план выступления. Но при этом он всегда остро чувствовал разницу между его мышлением и отношением к обсуждаемым темам. В выступлениях Николая Александровича сквозило его личное русское катастрофическое чувство жизни и истории, присутствовало отношение к каждой теме по существу, с религиозной точки зрения, а не в преломлении культуры. Французов же больше интересовали вопросы литературы и культурной жизни. Бердяева, с его пронзительным ощущением эпохи, не оставляло чувство, что этому высококультурному и свободолюбивому миру угрожает катастрофа.
Одно время Бердяев часто посещал собрания «Union pour la vérité» («Союз за правду»), также созданного по инициативе Поля Дежардена. На этих собраниях обсуждали новые интересные книги, в основном по философии культуры и философии политики. Для каждой темы приглашались знатоки в этой области. Бердяева обычно приглашали как специалиста по марксизму.
В 1931 году вышла книга Николая Бердяева «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики». Философ считал ее своей «наиболее совершенной» работой. «Философия свободного духа» и «…Опыт парадоксальной этики» развивали учение философа о несотворенной свободе и свободной природе человека. Согласно Бердяеву, свобода не может быть сотворена, и что, если допустить сотворение свободы, то сам Бог окажется виновником мирового зла. Откровение, считал Николай Александрович, – это обоюдный процесс между Богом, открывающимся человеку, и человеком, открывающимся своей свободной судьбой Богу.
