Наталья Муравьева - Беранже

Куплеты поются на знакомый старинный мотив, и участники торжества быстро и дружно подхватывают припев:

Воздев глаза к потолку, Беранже с шутливым пафосом обращается к небесному патрону типографов:

Каждый приезд Беранже в Перонну превращается в праздник песни. Родные и друзья наперебой приглашают его.

Выпрыгнув из дилижанса, он тотчас же попадает в объятия Кенекура. И дом, и сердце, и кошелек школьного друга всегда открыты для Беранже. На вид Кенекур все такой же скромный, смирный, ангелоподобный. Все так же тихо покашливает и удивленно округляет голубые невинные глаза. Но сколько живого юмора таится в нем!

Это Кенекур основал в Перонне песенное содружество; по предложению Лене они назвали его «Монастырь беззаботных». Кенекур — приор «обители». Остальные шестеро ее членов — равноправные «братья-иноки». Каждый из них получил прозвище.

Весельчак — так окрестили в «обители» Беранже. Брат Потисье, ключарь монастыря, всем известный забияка и упрямец, носит имя Азинар, что означает Ослятя. Балагур Лене, приобщивший когда-то Беранже к тайнам стихосложения, славится выдающимися способностями к застольным бдениям и соответственно наречен Полуштофом. Вихрастый Болье, обучавший Беранже наборному делу, не уступает Лене в застольных доблестях и зовется в обители Кутилой. Дефранс, не раз выручавший приятелей в затруднительных денежных обстоятельствах, приобрел прозвище Благодетель.

Иногда на песенные сборы «Монастыря беззаботных» приезжает поэт Антье, парижский приятель Пьера Жана. Его прозвали в обители Желанным.

На этот раз Пьер Жан приехал один. Антье не смог выбраться, он спешно строчит новый водевиль для одного из бульварных театров.

— Надо зарабатывать, особенно если собираешься жениться, — посмеивается Беранже.

Глядишь, скоро все члены обители станут женатыми! У Кенекура тоже есть прехорошенькая невеста мадемуазель Жюли. Беранже всегда шлет ей приветы в письмах к другу.

Гурьбой они идут к дому Кенекура, здесь обычно останавливается Пьер Жан, здесь происходят сборы «братьев» и их застольные «бдения».

Длинный стол весь уставлен яствами и питиями. «Приор» и его домашние постарались не ударить в грязь лицом. И вот уже играет вино в бокалах, поднятых для приветственного тоста.

Сходки братьев-песенников начинаются с исполнения куплетов, сочиненных Беранже в честь основания содружества:

К каждому своему приезду и отъезду брат Весельчак готовит новые куплеты для «обители». Песни собственного сочинения (любой из «братьев» сочиняет их!) чередуются в застольном круге со старинными народными. Есть такие старые песни, которые не блекнут, не ветшают.

Разве исчезли в нынешнем веке красотки? Разве они менее обольстительны, чем те, которых славили певцы прошлых веков? И та же страсть в сердцах современных юношей. И так же страдают влюбленные в разлуке. Живы и доблесть, и задор, и остроумие — лучшие качества французов.

Не исчезли и невзгоды, о которых поется в старых народных песнях: гнет, унижения, голод. А войны? А деспотизм?

И все-таки наперекор всем бедам и смертям бедняк не разучился смеяться, не потерял вкуса к радостям жизни!

Сегодня Беранже в первый раз пропоет друзьям свою новую песню, она называется «Беднота», или «Нищие».

Кенекур стучит по столу: «Внимание!»

И Пьер Жан начинает:

Это не простая застольная импровизация, в этой песне — заветные мысли Беранже. В этой песне он сам, его стремление выстоять во что бы то ни стало, его гордость бедняка и его поиски счастья. Он сам и вместе с ним множество других таких же неимущих, от лица которых бросает он вызов тучным обитателям чертогов:

Легендарная бочка мудреца Диогена и мансарда парижского бедняка противостоят пышным дворцам. Костыль и сума Гомера дороже золота и воинской славы. Собственность — это ярмо, это постылый и докучный плен. С ней несовместимы спокойствие духа, веселый смех, истинное счастье.

Эта песня — своеобразный манифест молодого Беранже. Здесь впервые с блеском, с задором он провозглашает свой демократический эпикуреизм, свою философию противостояния миру собственников и деспотов.

Впоследствии песня «Беднота» с ее поэтизацией нищеты вызовет отповедь преемников Беранже, поэтов Парижской коммуны. «Нищие — счастливый народ! Только уж не говорите им этого, — с укором скажет Жюль Валлес. — Если они поверят, они не станут бунтовать, они возьмут в руки посох и суму, а не ружье».

Критика Валлеса хотя и справедлива, но одностороння. Да, песню «Беднота» нельзя назвать революционной. В ней нет призывов к борьбе, но молодой поэт уже развертывает здесь свое знамя демократизма, проводит линию размежевания двух лагерей — неимущих и собственников, и заявляет о том, что истинная человечность на стороне неимущих, к которым принадлежит он сам.

1809 год начался для Беранже с траура. От апоплексического удара умер отец. Средств на похороны не было. Все свое достояние де Мерси завещал любимой племяннице Аделаиде Парон, которая последние годы вела его хозяйство. Аделаида не пожелала взять на себя хотя бы часть погребальных расходов. С какой стати? У покойного есть сын, пусть он и позаботится о похоронах.

Она смотрит на Беранже с нескрываемой враждебностью, видя в нем претендента на доставшееся ей наследство. А вдруг станет оспаривать завещание, затеет судебный процесс?

Беранже, конечно, не думает заводить тяжбу, хотя и возмущен поведением Аделаиды. Он взял в долг у Кенекура, чтоб похоронить отца, а на остатки занятых денег купил на распродаже имущества, затеянной наследницей, старые часы покойного в память о нем.