Для чистоты эксперимента приведу высказывание, относящееся к периоду до 1937 г. Принято считать, во многом безосновательно, что после чисток 1937–1938 гг. в Красной Армии наступили темные века. Соответственно мнение после 1937 г. может считаться проявлением мракобесия. Однако даже до чисток большого энтузиазма относительно перевода войск на управление по радио не наблюдалось. Начальник управления связи РККА Р. Лонгва, рассматривая перспективы развития и применения радио и проводных средств для управления войсками, в 1935 г. писал:
«Последние годы являются годами бурного развития военной радиотехники. Количественный и качественный рост авиации, механизация и моторизация вооруженных сил, управление на поле боя и в операции боевыми средствами со значительными, притом различными скоростями подстегивают и предъявляют все новые и более сложные требования к техническим средствам управления, к технике связи.
Поверхностное наблюдение могло бы привести к ошибочному взгляду, что радио вытесняет проводные средства связи и что в армейских условиях оно полностью и целиком заменит проволоку.
Конечно, решить вопрос управления авиацией, мехчастями и обеспечить взаимодействие родов войск на данном этапе развития техники можно только с помощью радиосредств. Однако в стрелковых соединениях в огромной сети тылов и военных дорог, в системе оповещения ПВО беспрерывную устойчивую связь со всеми точками одновременно могут обеспечить только проводные средства. Проводные средства, кроме того, не демаскируют расположение органов управления и значительно проще обеспечивают секретность передачи» (История военной связи. Т. 2. М.: Воениздат, 1984. С. 271).
Перед нами, заметим, не мнение теоретика, кабинетного ученого, но практика – начальника управления связи. Этот человек на своем собственном опыте знал, что такое организация управления с помощью различных средств связи. Более того, практический опыт войск связи к 1935 г. уже был достаточно обширным. С момента принятия устава 1929 г. Красная Армия уже успела получить первые образцы отечественных радиостанций нового поколения и использовала их на учениях и маневрах.
Красной нитью через различные довоенные документы по использованию радиосвязи проходит мысль: «пользоваться можно и нужно, но осторожно». В проекте Полевого устава 1939 г. (ПУ-39) роль и место радиосвязи в системе управления определялись следующим образом:
«Радиосвязь – ценное средство связи, обеспечивающее управление в самых сложных условиях боя.
Однако ввиду возможности перехвата радиопередач противником и установления путем пеленгации местонахождения штабов и группировки войск она получает применение в основном только с началом боя и в процессе его развития.
Разрешает или запрещает (полностью или частично) применять радиосредства соответствующий начальник штаба.
В период сосредоточения войск, перегруппировки, подготовки прорыва и в обороне до начала атаки противника применение радиосредств запрещается.
Если радиосвязь не может быть заменена другими средствами связи, например, для связи с авиацией в воздухе, с разведкой, для ПВО и т. д., в соединениях и частях выделяются для этой цели специальные приемно-передающие радиостанции.
Радиопередача всегда производится при помощи кодов, кодированной сигнализации и шифром. Открытые радиопередачи не допускаются, за исключением передачи боевых команд в артиллерии, танковых частях и авиации в воздухе.
Переговоры во время боя по радио должны производиться по заранее составленным штабом переговорным радиосигнальным таблицам, кодированной карте, кодовому командирскому планшету и переговорным таблицам.
Передача по радио оперативных приказов и донесений о принятых решениях от дивизии (бригады) и выше допускается лишь при полной невозможности использовать другие средства связи и только шифром».
Перед нами все тот же набор запретительных мер: «применение радиосредств запрещается», «при полной невозможности использовать другие средства связи и только шифром». Но любопытно даже не это. В уставе прямым текстом прописаны все те вещи, которые расценивались как иррациональные фобии и странные чудачества красных командиров. Например, в описании комиссаром 8-го мехкорпуса Н.К. Попелем Дубненских боев есть такой эпизод:
«Но тогда, ночью, подъезжая к КП, я ничего не знал о действиях дивизии. Связи не было.
– Наш начальник штаба подполковник Курепин оказался на редкость осторожным товарищем, – усмехаясь, объяснял Васильев, – запретил пользоваться штабной радиостанцией. Как бы противник не запеленговал. Теперь обдумываем, нельзя ли беззвучно стрелять из гаубиц и наступать на танках с выключенными моторами, чтобы фашисты не догадались о наших намерениях.
Курепин стоял рядом. В темноте я не видел его лица.
– Иван Васильевич, зачем же так. Ну, оплошал…» (Попель Н.К В тяжкую пору. – М.; СПб.: Terra Fantastica, 2001. C. 118).
Надо сказать, что мемуары НД. Попеля вообще содержат немало неточностей, поэтому нельзя точно сказать, имел место этот разговор в действительности или же является продуктом аберрации памяти. Показательно другое, аргументация Курепина в том виде, в которой она пересказана Попелем, довольно точно перекликается с проектом Полевого устава 1939 г. (ПУ-39). Во-первых, принял решение об использовании радиостанции именно начальник штаба, во-вторых, он указал на возможность ее пеленгования противником. Однако почему-то сам ПУ-39 осуждению и осмеянию не подвергался.
После упоминания в популярных мемуарах идея радио-боязни как иррациональной фобии пошла в массы. Пикуль почти слово в слово воспроизвел описанный Попелем эпизод и добавил ярких деталей и обобщений.
«Войска слишком надеялись на линии Наркомата связи – на проволоку между столбами. Совсем не учли, что война будет маневренной, а линии связи протянуты, как правило, вдоль железных дорог или важных магистралей. Чуть войска отойдут от дорог подальше – ни столбов, ни проволоки. К тому же связь была не подземно-кабельная, а воздушно-проводная, и противник смело к ней подключался, прослушивая наши переговоры, а иногда немцы давали по нашим войскам ложные приказы – отступать! Слепое доверие к телефонам порой кончалось трагедиями, гибелью множества людей. При этом существовала «радиобоязнь»: к походным радиостанциям относились как к лишней обузе, за которую надо отвечать, при первом же удобном случае их отсылали в обоз. Это происходило от недоверия к сложной аппаратуре, от боязни штабов быть запеленгованными противником» (Пикуль B.C. Площадь павших борцов. – М.: Голос, 1996.
