…Некогда, в 60-х годах, подвернул колено мастер троечной езды Владимир Фомин, и с тройкой в Америку послали меня. Сорок два года спустя, две недели тому назад, в одиннадцать вечера, раздается звонок – генерал Исаков: «Попал я в больницу. Поезжайте вместо меня в Нью-Йорк на совещание председателей рысистых сообществ». По электронной почте Олег Горлов мне прислал отчет Ползуновой, она приехать тоже не может и по той же причине нездоровья. Совершаю эволюцию от кучера до представителя среди руководителей рысистого дела. По тексту Ползуновой докладываю, дополняя воспоминаниями полувековой давности. С начала выхода наших рысаков на международный круг в середине 50-х годов я помню лошадей и людей, которые для большинства участников совещания, важных персон в международном беговом мире, составляют предания старины глубокой. В совещании участвуют Англия, Канада, Новая Зеландия, Норвегия, Россия, Финляндия, Франция, Швеция, и США. Из Германии официальные лица тоже не приехали, однако отчет прислали. Проходит совещание накануне розыгрыша Приза Гамблетониана. Это – крупнейший традиционный приз, учрежденный в 1926 году, для Америки возраст исторический. Каждый из участников говорит о состоянии рысистого коневодства и рысистых испытаний в его стране. В итоге участники совещания приходят к единодушному мнению: условия в разных странах разные, а проблемы одни и те же. Падает посещаемость ипподромов, растет употребление допинга, изготовляемого, среди прочего, из змеиного яда и желез улитки (их особенно трудно уловить), то и дело подменяют лошадей, подставляя фальшивых, как это было во времена, о которых написан «Изумруд» Куприна и «Серебряный-Блеск» Конан Дойля, но теперь подставляют и подменяют так, что без анализа ДНК не обойдешься и проходимцев не поймаешь. Представитель Англии рассказывает историю, как к нему с покаянием явился ловкач, вроде брата Бутовича, и сказал: «Вы не там и не то ищете».
Падать посещаемость ипподромов повсеместно, в Европе и Америке, начала с конца 60-х годов, когда введена была система ТЗПИ – тотализатора за пределами ипподрома. Оборот и объем ставок увеличился и продолжает увеличиваться, в особенности с тех пор, как система, через электронную связь, стала международной, а публики на трибунах становилось и становится всё меньше. На крупнейших ипподромах, уже не говоря о некрупных, беговые дни, бывает, проходят почти или даже вовсе без публики. Этим обстоятельством пользуются так сказать «враги» ипподромов – строительные компании, они зарятся на обширные территории, на которых расположены ипподромы и беговые конюшни.
Совещание открыл Председатель Американского рысистого сообщества, который свое выступление начал словами: «Сейчас под Нью-Йорком в Атлантик-Сити проходит собрание, примерно, шестисот представителей рысистого дела, которые обсуждают вопрос об опасности закрытия ипподрома, возле которого мы заседаем». Губернатор штата, где находится этот ипподром Медоулендс, флагман рысистых испытаний в Америке, выбран благодаря поддержке конников, он давал обещание взять их под защиту, а теперь склоняется на сторону строителей. Оборотной стороной закрытия ипподромов (уже закрыт ипподром Рузвельт в Америке и Блю-Боннетс в Канаде) оказывается перепроизводство лошадей, классных рысаков, которых негде испытывать.
Парадокс ситуации заключается в том, что всё это совершается на фоне гигантского денежного оборота. Призовая сумма «Гамблетониана» этого года составила полтора миллиона долларов. Жеребцы, успешно выступающие двухлетками-трехлетками, чаще всего уже не выступают или выступают недолго в старшем возрасте: их спешат вскалдчину закупить и поставить производителями на племя коннозаводчики, стоимость таких жеребцов достигает нескольких миллионов. Таким образом обостряется вопрос о смысле и целях рысистых испытаний – один за другим, мелькая, сменяются победители больших призов, рекордисты, не успевая запечатлеться в сознании и памяти любителей бегов. Как для участников, так и для зрителей, целью становится быстрое получение прибыли.
Лошадь как таковая теряет своё значение, становясь живым подобием того самого шарика, который тут же, на трибунах ипподрома, крутится в колесе рулетки, а игорные аппараты помещаются в особых залах в здании трибун. Недаром многие ипподромы стали называться казидромами, являя сочетание ипподрома с казино. Большинство публики приходит на ипподром играть во что бы то ни было. Ядро посетителей составляют не те зрители, что с началом заезда спешат к решетке трибун посмотреть на лошадей, а те, что остаются в закрытом помещении. Смотрят они на теле-мониторы, а мониторы показывают не только конские испытания на разных ипподромах по всей стране и даже по всему свету, но и состязания по другим видам спорта, и всё это, бейсбол с бегами, бега со скачками, а скачки с американским футболом, можно комбинировать, делая различные ставки. Наружу выходить и смотреть на лошадей этим азартным игрокам незачем и некогда: им надо успеть сделать очередную ставку, сочетая происходящее на ипподромах и стадионах в самых разных концах земного шара, а ещё и в рулетку поиграть.
После заседания отправляемся на Медоулендс. Если вообразить, что эта махина может исчезнуть с лица земли и оказаться стерта из общей памяти всевозможными постройками на том же месте, то начинаешь картинно представлять себе знакомые со школьных лет такие понятия, как урбанизация, индустриальная революция и вспоминать такие эпизоды, как исчезновение Шервудского леса под наступлением угольных шахт.
На ипподроме в членской беседке разговорился с владельцем конного завода. Моложе меня, но тоже седой, помнит и другие времена: по сорок тысяч зрителей каждый беговой день, а в сезон это день за днем, каждый день. Он отдает себе полный отчет в том, что его несет и держит на плаву неудержимый поток общих несчастий. И жаловаться не на что и радоваться нечему.
Пока мы с ним стояли у решетки и разговаривали, несколько рядовых заездов было разыграно с резвостью, превышавшей рекорды феноменального Грейхаунда, которые держались, оставаясь непобитыми в течение десятилетий. Причем выступал Грейхаунд на беговой дорожке семь лет и наилучшие результаты показал пяти-шести лет. А перед нами проносились трехлетки резвее Серого Чуда (так называли Грейхаунда). «Миллионов шесть за такого дадут», – говорит мой собеседник, имея в виду, что на следующий год уже показавший достаточно высокую резвость молодой рысак будет снят с испытаний и поставлен синдикатом владельцев на племя. Чудо своего времени, как Грейхаунд и другие резвачи, его соперники, были живыми легендами, их выступления из года в год превращались в события, а победители «Гамлетониана» прошлого и тем более позапрошлого года уже забыты, о них и легенд не осталось.
