344
Чистая форма торгового капитала состоит в покупке товара для продажи с барышом этого же товара. Чистая форма промышленного капитала – покупка товара для продажи его в переработанном виде, следовательно, покупка сырых материалов в пр. в покупка рабочей сипы, подвергающей материал переработке.
См. «Свод стат. материалов об эконом положении сельского населения» Издание к-та м-ров. Прил. I. Данные земских подворных обследований, стр. 372–373.
Характерно, что автор описания шляпного промысла даже и здесь «не заметил» разложения крестьянства и в земледелии, и в промышленности. Подобно всем народникам, он ограничился в своих выводах совершенно бессодержательной банальностью «промысел не мешает заниматься земледелием» («Пром. Моск. Губ.», VI. I, с 231). Общественно-экономические противоречия и в строе промысла, и в строе земледелия оказались таким образом благополучно обойденными.
«Труды куст. ком.», III, 57, 112, VIII. 1354, IX, 1931, 2093. 2185.
«Пром. Влад. губ». III, 187, 190.
«Пром. Моск. губ..», 1. с.
См. «Юрид. Вести.», 1883, т. XIV. №№ 11 и 12.
Как близок был г. Харизоменов к такому выводу, это видно из следующей характеристики пореформенного экономического развития, данной им в описании шелкового промысла: «Крепостное право нивелировало экономический уровень крестьянства, оно связывало руки богатому крестьянину, поддерживало бедняка, препятствовало семейным разделам. Натуральное хозяйство слишком суживало арену для торгово-промышленной деятельности. Местный рынок не давал достаточно широкого простора для предприимчивого духа. Торговец или промышленник-крестьянин сколачивал деньги, правда, без риска, но зато крайне медленно, туго – сколачивал и клал в кубышку. С 60-х годов условия изменяются. Крепостное право прекращается; кредит, железные дороги, создавая обширный и отдаленный рынок, дают простор предприимчивому крестьянину-торговцу и промышленнику. Все, что было выше среднего экономического уровня, быстро становится на ноги, развивает торговлю и промышленность, распространяет количественно и качественно свою эксплуатацию. Все, что было ниже этого уровня, падает, опускается, становится в ряды безземельных, бесхозяйных, безлошадных. Крестьянство распадается на группы кулаков, среднезажиточных и бесхозяйственного пролетариата. Кулацкий элемент крестьянства быстро перенимает все привычки культурной среды; он живет на барскую ногу, из него образуется громадный по численности класс полукультурных слоев русского общества» (III, 20–21).
Такими же фразами ограничивается по этому вопросу и г. В. В. в VIII главе своих «Очерков куст. пром.». «Хлебопашество поддерживает промысел» (205). «Кустарные промыслы составляют один из надежнейших оплотов земледелия в промышленных губерниях» (219). Доказательства? – сколько угодно, возьмите, напр., хозяев – кожевников, крахмальщиков, маслобойщиков (ib.. 224) и т. д„– и вы увидите, что земледелие у них стоит выше, чем у массы!
См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 349 и следующие. Ред.
Источники названы выше. То же явление обнаруживают подворные переписи корзинщиков, гитарщиков, крахмальщиков в Московской губ Пермская кустарная перепись тоже дала указания на более продолжительный рабочий период крупных мастерских (см «Очерк куст. пром. в Пермской губ.», стр. 78. Точных данных об этом, к сожалению, не приведено).
Напр., в шерстяном промысле Владимирской губ. крупные «фабриканты» и мастерки отличаются наиболее высоким уровнем земледелия. «В моменты застоя производства мастерки стараются купить имение, заняться хозяйством, а промысел совсем оставить» («Пром. Влад. губ «, II, 131). Этот пример стоит отметить, так как подобные факты дают иногда повод народникам заключать о том, что «крестьяне снова обращаются к земледелию», что «изгнанники почвы должны быть возвращены земле» (г. В. В. в № 7 «Вести. Евр.» за 1884 г.).
«Крестьяне пояснили, что за последнее время некоторые зажиточные хозяева-промышленники переселились в Москву для промысла» «Щеточный пром. по исслед. 1895 г.», стр. 5.
Корсак в IV главе вышеназванной книги приводит исторические свидетельства такого, напр., рода, что «игумен раздавал в село прясть лен», что крестьяне были обязаны владельцу земли «страдой и сдельем»{152}.
Как было показано выше, в нашей экономической литературе и экономической статистике господствует такая путаница терминологии, что к «промыслам» крестьян относится и домашняя промышленность, и отработки, и ремесло, и мелкое товарное производство, и торговля, и работа по найму в промышленности, и работа по найму в земледелии и пр. Вот пример того, как пользуются народники этой путаницей. Г-н В. В., воспевая «соединение земледелия с промыслом», указывает при этом для иллюстрации и «лесной промысел» и «черную работу»– «он (крестьянин) силен и привык к тяжелому труду, почему способен ко всякого рода черной работе» («Очерки куст пром.», 26). И подобный факт фигурирует среди кучи других для подтверждения такого вывода: «мы видим протест против обособления занятий», «прочность организации производства, созданное еще в период преобладания натурального хозяйства» (41). Таким образом, даже превращение крестьянина в лесорабочего и чернорабочего сошло, между прочим, за доказательство прочности натурального хозяйства!
О таком процессе возникновения капиталистической мануфактуры см v Маркса. «Da» Kapltal», III, 318–320, русск. пер., 267–270.{153}
«Мануфактура возникла не в недрах старинных цехов. Главой новейшей мастерской сделался купец, а не старый цеховой мастер» («Misere de la philosophie», 190) {154}. Основные признаки понятия мануфактуры, по Марксу, мы имели случаи перечислить в другом месте. [ «Этюды». 179. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 398–399. Ред.)]
«Das Kapltal», I3, S. 383.{155}
Ср. «Сборник стат. свед. по Моск. губ.», т. VII, в III (M. 1883), с 63–64.
См. перечень важнейших поселений этого типа в следующей главе.
Примеры подобной путаницы будут приведены в следующей главе.
Бессмыслица. Ред.
