Думаю, что одной из причин, почему Кеннеди держал при себе Мими долгое время, была именно та, что он взял её девственницей, – он знал, что сравнить она его ни с кем не могла, а потому принимала его сексуальные умения как исключительные и абсолютные. Это делало Мими полностью зацикленной на Кеннеди как на мужчине, что, разумеется, ему было чрезвычайно приятно.
Когда у Мими появился студент-ухажёр, который относился к ней «как к леди» (то есть не ёб), то это приводило Мими (как и всех леди) в глубокое разочарование – она к тому времени подсела на половые наслаждения, которые научилась получать с президентом и которых ей не хватало с ухажёром, вскоре превратившимся в жениха. Жених же изо всех ненавистных для Мими сил продолжал хранить давно уже аннулированную девственность своей невесты. Сказать же ему, что она не девственница, Мими не могла – это значило вызвать настоятельные вопросы, кто и почему был её первый мужчина. А Мими ненавидела и не умела лгать.
Мими продолжала являться на вызовы президента и вела двойную жизнь, причём обе жизни ей чрезвычайно нравились. Первую она держала в тотальном секрете, а второй жила исключительно осторожно, чтобы не раскрыть первую. Мими считала своей главной обязанностью не подвергнуть опасности репутацию как президента, так и свою. Она всегда была лишь послушной партнёршей, ибо прекрасно видела разницу во власти и силе, которой каждый из них обладал.
Мими чётко знала своё место и понимала, что надо лишь с благодарностью принимать привалившее ей счастье. Она никогда не питала иллюзий, что её отношения с Президентом США, которые она называла страстными, станут чем-то большим.
Впрочем, ничем большим они стать и не могли, ибо страстные отношения – это и есть величайшие отношения, а все остальные отношения – это уже лишь варианты сожительства, то есть отношения масштабом помельче.
Мими никогда не обременяла своего великого любовника просьбами, за одним-единственным исключением – её жениха, оказавшегося в армии, должны были услать за тридевять земель, и она попросила президента, чтобы тот поместил жениха поближе к ней, что Кеннеди сделал, шевельнув пальцем.
Мими была настолько тактична, что даже в самые интимные моменты всегда звала своего любовника «мистер президент». Ей ни разу даже в голову не пришло назвать Кеннеди по имени. Можно себе представить, как она его подбадривала: «Глубже, господин президент! А теперь, господин президент, будьте любезны, дайте мне Ваш хуй в рот».
Другими словами, Мими была идеальной любовницей, и Кеннеди её ценил, держа при себе так долго.
Мими не считала, что она вторгается в семейную жизнь президента, – она просто заполняла собой его время, когда Жаклин отсутствовала. Но недавно великовозрастная Мими призналась в нахлынувшем с годами стыде за то, что она не испытывала в те юные годы чувства вины. Таким образом, стыд, которого Мими избежала в молодости, настиг её в зрелости и старости. Так ей и не удалось избавиться от сексуального стыда в полной мере и заменить его гордостью за содеянное. Но, скорее всего, она это говорила, чтобы унять своры псов, которые бросились на неё, чтобы укорить, застыдить, заклеймить после того, как об этой связи стало известно.
Президент никак не предохранялся с Мими, и поразительно, что она не забеременела. Ведь вскоре, выйдя замуж, она беременела трижды.
Я сомневаюсь, что Кеннеди пользовал её в зад – слишком это было бы «грязно» и не «по-президентски». Однако вполне по-президентски кончать любовнице в рот, что Кеннеди, по-видимому, и делал в большинстве случаев, поначалу поебя её в обязательную пизду. Недаром же Кеннеди приказал Мими не раздвинуть ноги, а отсосать Дэйву Пауэрсу, что она тотчас исполнила на глазах у президента.
Это был для Мими второй хуй в её жизни, и ей предоставилась возможность наконец сравнить президентский по размерам, по форме, по запаху, по вкусу спермы. Но о результатах этих неизбежных сопоставлений Мими ничего не сообщает, а лишь оправдывается, как ей было неловко (после или до того, как проглотила?).
Через месяц-другой президент предложил Мими отсосать у Бобби Кеннеди. Но тут она заупрямилась – видно, потому что с ними был ещё и Тедди Кеннеди, и она опасалась, что Тедди потом тоже встанет в очередь, и тогда у неё может не хватить сил на президента, который тоже захочет её натруженный рот, понаблюдав за её ублажением двух хуёв.
Так что Мими стала болезненно гордиться, что она оказалась в состоянии противоречить желаниям президента, чем польстила нынешним мужененавистным пиздам.
В своих оральных щедростях Кеннеди ещё раз продемонстрировал своё полное безразличие к наслаждению Мими – ведь именно потому, что она не пребывала в наслаждении, ей было легко отказаться от услужливого хуесосания. Однако если бы «господин президент» ебал бы Мими, стоящую на четвереньках и она бы стонала в наслаждении, то тогда бы она сама потянулась взять в рот хуй Бобби, а потом бы и жадно заглотала бы и Теддин хуй. И никаких драматических отказов не было бы и в помине, а была бы всеобщая радость, основанная на наслаждении Мими.
Поистине, если любовница отказывает тебе в каком-либо виде наслаждения, – это лишь означает, что ты не смог её достаточно возбудить.
Мими, честная и порядочная по натуре, рассказала о тайной связи с президентом только своему жениху, находясь в потрясении от убийства президента Кеннеди. Она в горе посчитала, что не может выйти замуж с такой тайной на душе, что муж должен знать всю правду. За эту иллюзию, за выполнение этого абсурдного требования морали Мими жестоко поплатилась. Жених рассвирепел и в ту же ночь грубо и неумело выеб свою невесту, лишив её тем самым статуса «леди». Причём выеб-то не по похоти, а по злобе и ревности.
Мими была в ужасе, что он отменит свадьбу. Наутро жених объявил ей свой указ – никогда и нигде не упоминать о связи с Кеннеди и полностью изъять это событие из их памяти. Таким образом, всю свою многолетнюю семейную жизнь они натужно делали вид, что не чувствуют смердящий труп прошлого, который не просто лежал у них под брачной кроватью, а следовал за ними по пятам.
Мими чувствовала себя предательницей мужа всякий раз, когда мысли о Кеннеди заползали ей в голову или ещё куда. Муж с ней был холоден и предельно ревнив. Мими довела себя до того, что уничтожила портрет Кеннеди, который он подарил ей с многозначительной надписью, и другие вещи, которые напоминали о нём. Мими мечтала быть идеальной женой для своего мужа, но пребывала в постоянном чувстве вины, стыда и подавляемой неудовлетворённости. 41 год она охраняла стены, которые возвела для предохранения себя от памяти о Кеннеди. Всю свою взрослую жизнь она жила под страхом раскрытия её «преступления». В результате этого табу и постоянной боязни его преступить семейная жизнь Мими превратилась в полное отчуждение, когда с супругом невозможно обсудить ничего, кроме погоды и здоровья детей, и приходится ходить к психотерапевту, чтобы вести обыкновенный задушевный разговор, но не за рюмкой водки, а над раскрытой чековой книжкой.
