побуждению к удовлетворению сексуальных и часто садистских фантазий. Между отдельными убийствами нет никакой связи. Скрытую готовность к убийству перед преступлением ускоряет непосредственно стресс, который запускает преступление в качестве так называемого
триггерного фактора: например, сложности в браке или отношениях, проблемы с родителями, финансовые трудности, трения на работе или проблемы с законом.
Серийные убийства происходят редко. За все годы работы в убойном отделе я лишь дважды столкнулся с такими делами, однако в глазах общественности дело обстоит иначе.
После отдельных убийств может начаться временная фаза восстановления, то есть охлаждение внутренних побуждений, пока они снова не станут настолько сильными, что преступник снова решится на убийство.
Во времена ажиотажа вокруг серийных убийц я также начал интенсивно заниматься методом анализа психологического портрета преступника – криминальным профайлингом. Выводы ФБР, сделанные из допросов серийных убийц, распространились по Европе и Германии и, казалось, облегчили объяснение преступлений с необычным поведением преступника. Несмотря на то что я мог раскрывать убийства и с помощью обычной следственной работы, мне очень мало было известно о мотивах преступника, а после убийств, совершенных Гербертом Риттером, я понял, что «классических» методов работы мне уже было недостаточно. Мне захотелось знать больше о предыстории убийств и о том, что значат часто необъяснимые решения преступников.
Поэтому вышло так, что почти через пятнадцать лет после вынесения приговора убийце трех проституток я вновь вернулся к делу Герберта Риттера. Я изучил материалы дела – отчет с места преступления, отчет судебно-медицинской экспертизы, отчет о вскрытии, папку с фотографиями – и провел для себя своего рода сравнительный анализ. Я захотел проверить, мог ли я, используя метод профайлинга, при рассмотрении дел установить, что все преступления были совершены одним и тем же исполнителем.
В моей сводке в виде таблицы, приведенной ниже, я оценивал только достоверные, проверенные данные и не учитывал показания Герберта Риттера. Для меня это важный момент при сравнении нескольких преступлений, так как субъективные оценки поведения преступника могут исказить результат анализа.
Как видите, проверка действительно выявила много общего в поведении и указала на то, что преступления, скорее всего, были совершены одним преступником. Образы действий во всех трех убийствах были одинаковыми с точки зрения выбора жертвы, захвата власти путем внезапного нападения, дальнейшего убийства и последующего обыска квартиры на предмет денег.
Но из таблицы также ясно прослеживается и другой аспект: странные действия преступника уже после убийств, о которых мы неоднократно спрашивали во время допроса и о которых Герберт Риттер говорил как о спонтанных, бессмысленных поступках.
В профайлинге любое поведение преступника, выходящее за рамки обычного преступления, в данном случае убийства, называется персонификацией. Имеется в виду, что существует своего рода поведенческий отпечаток пальцев. Если эта модель поведения повторяется в дальнейших действиях, то это уже почерк преступника.
Сопоставление трех убийств очень наглядно показывает, что персонифицирующие действия преступника обнаруживают многочисленные сходства: множественные порезы на шее и горле с почти полной декапитацией (обезглавливанием) – пусть даже в случае с Виолеттой Винтер это была всего лишь попытка – и методичное убийство жертв с признаками сверхубийства. Еще одно сходство я увидел в делах Тани Розе и Виолетты Винтер – это введение во влагалище различных предметов: телефонной трубки, фаллоимитатора, ножа. Все эти предметы убийца нашел на месте преступления. Так что и здесь можно было с уверенностью говорить о почерке преступника.
В дополнение к этим сходствам в образе действий при совершении преступлений и в персонификации преступника в таблице так же ясно видны и различия: градус насилия и степень персонификации возрастали от преступления к преступлению. Первые два убийства преступник совершал методично, он применял орудие, которое принес собой на место преступления, а затем забирал его с собой. Во время же третьего преступления он использовал орудие, которое попалось ему под руку, и в целом действия его были более хаотичными.
Все эти результаты показали, что детальный профайлинг может стать важным принципиальным шагом при объединении преступлений. Но они не показали мне ничего такого, чего бы я уже не знал после проведенных допросов и вынесенного приговора. Они не смогли удовлетворить мое профессиональное любопытство к более глубокому пониманию мотивов преступника. Поэтому я решил навестить Герберта Риттера в отделении судебной психиатрии и побеседовать с ним. Возможно, теперь он хотел бы и мог рассказать мне больше о мотивах, о которых он так вызывающе умалчивал в своем признании. Немалое количество времени, прошедшее с момента преступлений, а также уже начатая терапия давали мне основания надеяться, что этот человек, убивший трех женщин, сможет хоть немного раскрыться.
С одной стороны, я хотел лучше понять в целом, почему Герберт Риттер убил этих трех женщин. В то же время хотелось больше узнать об отдельных фазах его преступлений: как развивались его фантазии, о скрытой готовности к убийству, о факторах, спровоцировавших преступление, о самом убийстве и о поведении после. По следам на месте преступления и на трупе мне было ясно, что эти фантазии точно были. Это не было каким-то открытием – еще Эрнст Геннат в своем отчете о Петере Кюртене писал: «Даже убийца, совершивший преступление из похоти, не появляется вдруг, из ниоткуда, – его преступления представляют собой лишь кульминацию и завершение какой-то предыстории».
Фантазии серийного убийцы Герберта Риттера
В 2004 году я впервые посетил Герберта Риттера в психиатрической лечебнице. В последующие годы еще насколько раз навещал его. Тогда я понятия не имел, чего ожидать. Вполне возможно, что он попытается обмануть меня своими неубедительными объяснениями или расскажет не больше, чем рассказал уже почти полтора десятилетия назад. И в самом деле, сначала Герберт Риттер уходил от ответов, но затем начал постепенно открываться. Вскоре он откровенно рассказал о своем сексуальном развитии и фантазиях. Это дало мне возможность проникнуть в его странный и нездоровый мир фантазий, пусть даже его описания и выводы, естественно, содержали пробелы: однако у меня, скорее, было ощущение, что он все равно утаивает часть правды. Тем не менее Риттер дал мне разрешение написать об этом в этой книге.
Корпус отделения судебной психиатрии, где проходит лечение Герберт Риттер, находится посреди парка большой больницы. Главное здание, построенное в виде куба в стиле баухаус, окрашено в теплый терракотовый тон. На первый взгляд ничто не указывает на то, что там и в двух побеленных флигелях в восьми отделениях проживает более 120 больных, помещенных сюда по решению суда: ни решеток на
