одаренным, и потом, через много лет, по его просьбе я переводом назначил его начальником стройуправления КТГУ в Красноярске, выделил ему хорошую квартиру. А вот здесь он не смог продуктивно работать – другие условия, не те кадры, и потом он уехал обратно на прииск, но, к сожалению, скоро умер от сердечного приступа. Такие яркие личности, видимо, долго в нашем мире не живут.
Прииск Мурожный, как я уже отмечал, был всегда особый – не от мира сего, на отшибе, в глухомани, кроме работы там нечем заняться цивилизованному человеку. После Е. М. Якимова там были другие начальники прииска. И вот об одном случае хочу рассказать. Был начальник, увлекавшийся приисковыми женщинами. Из-за этого у него испортились отношения с женой. Разгулялся так, что три дня не появлялся дома. Однажды приехал на прииск специалист по делам из комбината. Он оказался однокурсником жены начальника прииска. После окончания рабочего дня начальник прииска стал приглашать приезжего гостя к себе домой на ужин, говорит: «Жена моя будет очень рада тебя видеть у нас в гостях». Гость не удержался от приглашения и решил пойти, хотя выпивок он избегал.
Подходят они к дому, начальник прииска постучал в дверь, жена спросила: «Кто?», – он ответил: «Свои», – и пропускает вперед гостя. А было на улице уже темно. Дверь открывается, и с криком: «Вот тебе, подлец беспутный», – в гостя полетело полено. Удар был нанесен с такой силой, что сбил гостя с ног. Большая шапка спасла его от худого. Здесь уже на жену набросился муж: «Что ты наделала, дура?» В общем, ЧП, и о нем потом узнал весь прииск. Я рассказываю об этом случае потому, что он имеет частое повторение в обычной жизни, и об этом следовало бы помнить всем гостям в подобной ситуации. Когда приглашают в гости, подумай: а не средство ли это для примирения в семье?
На Ишимбинском прииске работал начальником Сергей Владимирович Певцов, по профессии геолог, толковый был организатор. Я всех начальников приисков и драг знал лично и всегда их высоко ценил за трудолюбие, личную ответственность за дела, и они никогда не подводили районное руководство. Я не знал случая, чтобы какая-то драга не работала, остановилась из-за разгильдяйства или потому, что бригада не вышла на смену.
Объединение двух районов сплотило оба дражных коллектива, они часто стали обмениваться опытом работы, дружить. И нужно отметить, что северяне были сильнее, чем южане, в развитии новых производств – там были уже построены новые электрические, более мощные, драги и автоматизированы многие процессы дражной технологии извлечения металла – драги № 121 и № 251, начался завоз драги № 122 на прииск Вангаш и № 124 на Тею, в районе прииска Суворовского. На юге же только начиналось строительство драги № 123 на Партизанском прииске. Но такого поколения дражников, с которым мне пришлось работать в конце и начале 60-х годов, пожалуй, в жизни не будет. Пришли другие времена и другая обстановка, которая таких трудовых героев не рождает и не воспитывает.
С работой лесной отрасли народного хозяйства я впервые столкнулся на Ангаре. Несмотря на то что и в Cеверо-Енисейском районе много заготовляли леса на топливо и строительство, таких объемов там не было, и технология лесозаготовок на Ангаре совершенно иная – силами специализированных государственных леспромхозов. В основном их технологическая цепочка такова: валка леса и его складирование на так называемых верхних складах, там часто происходила и их раскряжовка, в последние годы древесина складировалась хлыстами. Потом эти кряжи или хлысты везли на нижние склады, расположенные на берегах рек для сплава, там их складировали ярусами, и, если нужно, разделывали в товарную продукцию по сортам – деловая, дрова и так далее. И третья операция, замыкающая технологическую цепь, – сплав леса до генеральных рейдов, откуда он плотами сплавлялся до потребителей – лесопильных заводов, ныне в Лесосибирске и Игарке.
Когда я приехал в Мотыгино, то в тот период ангарские леса района еще были почти нетронуты, лесозаготовки велись преимущественно в бассейнах рек Тасеево, Усолки, Бирюсы. Аналогичная картина была тогда и у соседей в Богучанском районе, но на их лес уже вовсю зарились наши совнархозовские лесодобытчики. Ангарская сосна является лучшей хвойной древесиной мира по всем параметрам – и своей внешней красотой, длиной ствола (корабельный, мачтовый лес), количеством смол, она широко применяется в строительстве и столярном деле. Но взять ее с корня и отправить потребителю было довольно сложным делом ввиду отсутствия транспортных путей. Единственным в то время был водный путь, и им стали широко пользоваться на Ангаре и ее притоках.
Заготовка велась в основном вблизи речек, чем, конечно, подрывали водные ресурсы, несмотря на запрет не брать лес в водоохранной зоне. Срубленный лес весной в период паводка шел по рекам сплошь молевым сплавом с бассейнов рек Чуны и Бирюсы, даже из Иркутской области, с Абанского, Тасеевского и Богучанского районов в реку Тасеево. А здесь, в Первомайской запани нашего района, а потом уже в генеральном Кулаковском рейде его перерабатывали по сортности и вязали в плоты, которые шли до Енисея, и дальше до Игарки и Дудинки. По Ангаре лес в основном шел в плотах, редко в кошелях. Ангарский лес шел в основном на экспорт, лесники хвалились этим, государство за него получало валюту, а лесозаготовители – дулю.
Ведущим лесопромышленным предприятием района тогда считали Тасеевскую сплавную контору с местом дислокации самой конторы в п. Первомайске, расположенном недалеко от устья реки Тасеево в Ангару. В нее входили лесопункты в Слюдруднике, Кулаково, Усолке, Бурном и многочисленные пункты приема леса в бассейне Тасеево. Весь принятый лес сплавлялся уже силами сплавконторы, и она несла ответственность за сохранность находящегося в пути леса. Раньше была одна запань, но поскольку она теперь не справлялась с заготовленным лесом, при мне начался строиться Кулаковский рейд, один из крупнейших в СССР, с ним соперничал потом лишь один из генеральных рейдов на реке Каме.
Директором Тасеевской сплавной конторы был самый известный в крае и в Союзе сплавщик Николай Иванович Макаров, известный в крае не только своими деловыми качествами, но и похождениями, напористости, смелости, чудачеством и юмору. Был он очень мудрым человеком, хорошо знал мораль и философию советского большого начальника, умел и систематически крепко выпивал, и кого-нибудь мог насмешить при этом. Макарова знал каждый лесник и пароходчик на Ангаре как легендарную личность, и его уважали и взрослые, и малые.
Николай Иванович – запоминающаяся личность во всех отношениях: высокий ростом, немного сутулый, с продолговатым
