Наша колонна поднимает целое облако пыли.
Я отыскал средство против пыли — натягиваю на голову русскую каску, на глаза очки, и пыль мне нипочем.
Делаем краткий привал и обедаем.
По этой же дороге то и дело снуют колонна за колонной. Всем вдруг срочно понадобилось наступать. Нашему продвижению не мешают даже взорванные русскими мосты. Один раз проезжаем понтонный мост длиной аж 150 метров. Природа здесь живописная. Все чаще и чаще попадаются итальянцы. С утра мы успели отмахать целых 150 километров, а сейчас уже темнеет.
Одна наша бронемашина едва успевает проехать через шаткий деревянный мостик, и тут же мост обваливается. Объезжаем рухнувший мост слева, наша полевая кухня застревает.
Теряем массу времени, чтобы ее вытащить, колонна уходит вперед. Бойке поддает газу, стремясь ее нагнать, остальные остаются.
Но Бойке, оказывается, заплутал. Приходится возвращаться. На пару с каким-то грузовиком ищем, как проехать, но до наступления темноты не успеваем. Приходится заночевать на окраине небольшой деревушки. Приношу солому, и мы все устраиваемся спать в одной из хат.
Слева в груди при дыхании покалывает.
25 сентября 1941 г.
Поднимаемся в 6 утра, едем назад, потом сворачиваем. Теперь мы наконец отыскали дорогу и уже через 10 километров отыскиваем свой батальон. Он тоже остановился в селе. Райхе заправляет баки.
На обед нас кормят гуляшом. А после обеда отправляюсь в медпункт по поводу странного покалывания в груди, после этого иду с Кёрбером на аэродром, где стоят наши самолеты «Физелер Шторьх». Собственно, это и не аэродром, а так, посадочная площадка длиной метров 200 и шириной 50.
Видим, как приземляются несколько легких машин, потом беседуем с пилотами.
После этого забрасываем барахлишко в кузов только что прибывшего грузовика, который перевозит горючее.
В хате спокойно едим. Сегодня нас побаловали мармеладом, ливерной колбасой, выдали четверть плитки шоколада на брата, конфет и чай с ромом.
Чай взбодрил меня, я один выдул, наверное, поллитра, запивая прописанные доктором таблетки, потом улегся спать на солому.
26 сентября 1941 г.
Подъем в 4.30 утра, наскоро завтракаем и готовимся к отбытию. Чувствую себя куда лучше. В 5.30 выступаем. Вместе с нашим батальоном следует и батальон стрелков-мотоциклистов, потом противотанковое подразделение и артиллеристы.
Едем как-то по-дурацки, рывками. Недолгий привал, обед, и снова в путь.
Ничего не видно из-за густой пыли.
Иногда случается, что три колонны едут впритирку друг к другу, следуя в одном и том же направлении.
Начиная со второй половины дня нас преследует смрад — обочины дорог усеяны разлагающимися трупами русских.
Останавливаемся у какого-то болота, здесь полно трупов русских. Уже несколько минут спустя следуем дальше.
Иногда неподалеку разрывается снаряд. Так нам уже три раза приходилось останавливаться и потом ехать по другой дороге.
Около 13 часов внезапно в воздух стали взмывать ракеты. И когда мы, проехав по единственной дороге через заболоченный участок местности, выбрались на поле, нашим взорам предстало ужасное зрелище: русские подожгли все копны снопов. Уже начинало темнеть, и повсюду пламенели десятки, а то и сотни костров.
Час спустя уже совсем стемнело, и мы выставили посты боевого охранения.
Мимо по-прежнему сновали колонны артиллерии и техники.
27 сентября 1941 г.
С 2.30 до 4 часов я стоял в охранении, ночь была темнющая, хоть глаз выколи.
Едва я улегся спать, как услышал громкий хлопок. Над нашими головами взмыли осветительные ракеты.
И тут раздался еще один хлопок, но я так и не стал подниматься.
Наш ротмистр скомандовал: «Окапывайся!»
Вскакиваю, бегу к нашему бензовозу, он стоял метрах в 150, и в этот момент неподалеку рванул снаряд. К счастью, меня не задело.
На артиллерийский обстрел не похоже — скорее всего, русские лупят по нам из минометов. Метрах в 50 от бензовоза гремит взрыв, и еще две мины падают дальше, метрах в 200.
С воем проносятся еще несколько мин, эти падают уже гораздо дальше — прямо на дороге, по которой мы ехали, то есть километрах в двух.
Я быстро сумел отрыть себе окопчик, но тут внезапно обстрел прекратился.
Заговорили наши пулеметы, но вскоре и они умолкли.
С 6 до 7 утра обеспечиваю противовоздушную оборону, потом завтракаю. На улице стоит группа русских пленных, человек тридцать.
Тут же проносят на носилках двоих наших раненых и одного убитого.
Потом узнаю, что огонь вели русское противотанковое орудие и два миномета, но группа лейтенанта Зассенберга быстро разделалась с ними.
Тридцать человек русских сдались в плен без единого выстрела. Это были только что призванные украинцы, большей частью уже немолодые мужчины. Их просто доставили в село вместе с орудием и минометами и оставили там. Вот они и предпочли плен верной гибели.
Нашему бензовозу пришел конец. Мы с Флизенбергом и Кёрбером перетаскиваем вещички, 40 канистр бензина и ящик табаку на захваченный у русских грузовик.
В 10 утра марш продолжается. Вдали что-то горит. На наше счастье, дороги сухие.
Движение весьма интенсивное — иногда колонны следуют рядом друг с другом.
Вдали снова грохочут разрывы. Останавливаемся в глубокой балке.
Впереди кипит бой — в нем участвуют наши бронемашины. Стучат пулеметы, иногда ударяет пушка. Над нашими головами свистят снаряды.
На спуске в балку отрываем окопы.
Но я и здесь под грохот орудий продолжаю делать записи в дневнике.
После еды продолжаем путь. Приходится взбираться по очень крутому склону, перевалив через гребень, снова спускаемся.
Сегодня наши водители показали класс.
С наступлением темноты останавливаемся на ночлег в селе.
28 сентября 1941 г.
Подъем в 7 часов. Флизенберг садится в машину Веге, это один из тех самых русских грузовиков.
Примерно в 10 утра марш продолжается. С ума сегодня можно сойти — вокруг одни только поля. Приходится делать привалы почти на голой земле, если не считать клочка соломы. Около обрыва видим 3 наших горящих грузовика. Подразделение СС заняло позицию у крутого спуска.
Проехав 10 километров, останавливаемся в каком-то селе на обед. Здесь нас поджидает сюрприз.
Вся деревня, за исключением, может быть, четырех семей, состоит из немцев.
Стоило нам заговорить с местными жителями по-немецки, как нас охватила неописуемая радость. Это единственная немецкая деревня во всей округе. И когда несколько дней тому назад жители ее впервые увидели немецкие самолеты, они плакали от радости. До этого их нещадно эксплуатировали — гоняли на рытье противотанковых рвов.
