Настя поставила на плиту чайник, достала чашки с блюдцами. Голубые подвинула: одну - Андрею, другую - себе, а третью, с еле поблескивающим золотым ободком, старенькую, оставила на середине стола, наверное, для того, кого они ожидали с минуты на минуту.
- Это ведь его сын, - проговорила Настя безо всякой связи. - Помните? На той фотографии. Он-то меня и послал в парк. Сам уже еле ходит... "Неси, - сказал, - покажи... Может, кто признает".
- А он вам... кто? - спросил Андрей. Настя ответила не сразу.
Налила в две чашки чай, села рядом и сказала не очень охотно:
- Длинная история. У меня родители в вечных командировках. Что мать, что отец. У отца любимая поговорка: "Не жизнь, а день приезда, день отъезда". А он... Просто сосед. А теперь вроде за деда...
"Странно, - подумал Андрей. - Совсем одна. Дед, фотография... А при чем тут Настя? И при чем я?" И он опять со жгучим стыдом вспомнил о невыполненном обещании.
- Понимаете, какое дело... Он почти уверен, что его сын лежит в могиле Неизвестного солдата... Погиб где-то недалеко от Крюкова... Или в Красной Поляне... В общем, неизвестно где, но там... И вот Кузьмич внушил себе, что именно его сын под Вечным огнем... Больше двадцати лет искал могилу. И ничего, ни следа. Многие считают его чудаком, смеются. А мне его жаль. Ну кто, скажите, кто докажет, что под Вечным огнем не его сын? Каждое утро Девятого Мая я вожу его туда... Раньше ходил сам... Каждый день...
Хлопнула дверь, в прихожей раздались шаги, Андрей обернулся.
Прислонясь к дверному косяку, щурясь от встречного света, на них смотрел, поблескивая очками, щуплый, небольшого роста старик в поношенном, с коротковатыми рукавами пиджаке. Зеленая байковая рубашка опрятно застегнута на верхнюю пуговичку. Он уже успел переобуться и стоял в растоптанных суконных тапочках, слегка косолапо отставив ногу. Старик долго приглядывался - с улицы слепило, наверное, как ранней весной.
- Здравстуйте, молодой человек, - с доброй усмешкой проговорил наконец старик, и Андрей с неловкостью ощутил на себе любопытно-придирчивый, изучающий его взгляд.
- Это тот самый Андрей, - привстала Настя. - А это Кузьмич, повернулась она к Андрею, и в ее голосе послышалось желание, чтобы они сразу же подружились, понравились друг другу. Настя торопливо налила чаю старику.
Пригладив редеющие волосы, старик неторопливо присел рядом, взял чашку, подержал в ладонях, как бы согреваясь.
Очки блеснули совсем близко, и Андрей увидел в упор глянувшие на него из глубокой, родниковой прозрачности стекол увеличенные, расширенные голубоватые глаза.
Старик как будто смотрел на него со дна чистой реки.
- Так, значит, в роте служите, в этой самой?
- В роте почетного караула, - с удовольствием подтвердил Андрей. Но ему чем-то уже не нравился этот старик, вкрадчивым взглядом рассматривающий каждую пуговицу, каждую складку на его мундире.
- Он, оказывается, стоял у Вечного огня! - с гордостью за Андрея, за нового своего знакомого, сказала Настя.
- Как? У самой могилы Неизвестного солдата? - не поверил старик, и голубоватые глаза его под стеклами очков расширились еще больше.
Он опять тем же цепким, по теперь обрадованным взглядом пробежал по Андрею - от погон до сапог, - улыбнулся, нахмурился, снова улыбнулся и обмяк.
- Ах ты, раскудря моя рябина... Да что ж вы раньше-то молчали?
Перелил чай из чашки в блюдечко, подержал немного, остужая, и вылил обратно в чашку - не давали ему руки покоя, не знал он, куда их девать.
- Значит, в роте почетного караула... - как бы с новым удивлением пробормотал Кузьмич. - Видел я, видел, как стоите... Ладно, красиво. И форма опять же...
Он хотел что-то добавить, но, наверное, не нашел слова, только крякнул, махнул рукой и взглянул на Андрея с еще большим уважением и интересом.
- Сколько ж смена?
- Час, - небрежно ответил Андрей.
- И в жару, и в холод?
- И в жару, и в холод. В зависимости от метеоусловий могут быть изменения...
- Так-так. - Старик отхлебнул чаю, закашлялся. И было заметно - о чем-то другом, очень важном хотел он спросить Андрея, но почему-то не решался. Настя смотрела на обоих с ожиданием.
- Вот что мне скажи, - проговорил старик, осторожно и, очевидно, для доверительности перейдя на "ты". - Как там у вас, в роте, полагают... Кто в могиле-то?
Из-под сведенных, как от боли, бровей, в каком-то мучительно неразрешимом вопросе на Андрея опять глянули, как будто со дна реки, глаза. Он смутился, заворочался на стуле.
Но старик не дал ответить.
- Я, конечно, понимаю, - тихо, сожалеюще произнес он. - Как не понимать... Неизвестный солдат - это, так сказать, памятник всем погибшим известным и неизвестным ("И Матюшин то же говорил!"). И огонь зажгли, чтоб наши души греть... Ну а все-таки... Ведь там... - И старик отодвинул чашку, сдавил пальцами небритые щеки и снова пронзил Андрея тем же немигающим взглядом. - Там ведь не вообще солдат лежит, а конкретный... И имя у него есть, и фамилия...
И тут стало слышно, как тикает будильник на подоконнике.
- А я вот все думаю, - убежденно, словно боясь, что ему не поверят, проговорил Кузьмич, - я думаю, уж не мой ли Колюшка там лежит... А, солдат?
Андрей растерянно молчал. "Что сказать? Неужели этот старик..."
- Там неизвестный, - пробормотал Андрей. - Неизвестно... Понимаете, неизвестно кто... Глаза Кузьмича подернулись холодноватым отчуждением.
- Как это неизвестно? - незнакомо-скрипучим голосом отозвался он. Это вам неизвестно... А нам известно все!
- Я не знаю... Что я? - пожал плечами Андрей, повернувшись к Насте и ища у нее сочувствия.
- И напрасно не знаете! Надо бы знать! - раздраженно подхватил Кузьмич. - Надо бы знать, товарищ рядовой роты почетного караула, по какому случаю и возле кого стоите на часах! А вы небось красуетесь, любуетесь собой, своими этими, как их... аксельбантами...
- Кузьмич! - с укором перебила Настя.
- Я семьдесят лет Кузьмич, - тотчас сердито отозвался он. И, уже не скрывая неприязни, с усмешкой кивнул в сторону Андрея: - И этот... гусар обещал помочь?
Андрей залился краской.
Чувство стыда, обиды, злости переполнило его. Андрей словно бы потерял дар речи, а когда обрел способность говорить, не нашел подходящих слов.
- Как вы смеете?! - запинаясь, выкрикнул он. - И вообще!.. Еще неизвестно, где ваш!.. Он же без вести!..
Брошенные в горячке эти последние фразы уже было не вернуть, хотя Андрей тут же пожалел о сказанном...
Настя стояла бледная. Она в растерянности переводила взгляд с одного на другого.
- Вот так, спасибо, объяснили, дети мои!.. - нервно засмеялся старик, и, схватившись за грудь, закашлявшись так, что на землистом лбу его проступили синие жилы, вышел из кухни.
- Ну зачем вы? - рассерженно прошептала Настя. - Сейчас опять вызывать "неотложку"... А он так хотел вас видеть!..
