В наружной окраине Алтын-тага преобладают глина, мергели, песчаники, известняки; выше часто встречается порфир, реже гранит. Воды в описываемых горах очень мало; редки даже ключи, да и в тех вода большей частью горько-солёная.
В общем, описываемые горы характеризуются своим крайним бесплодием. Только по высоким долинам и в ущельях здесь можно встретить кое-какую растительность: два, три низких уродливых солончаковых растения, преобладающих по высоким долинам; три-четыре породы сложноцветных, низкие кустики Potentilla [лапчатки] и Ephedra [эфедра] и др.
Как редкость, я видел иногда засохшие цветки Statice [кермек] и вьющийся Evonymus [бересклет]. По дну ущелий растёт тамарикс, на более сырых местах тростник (до 9 000 футов абсолютной высоты), изредка встречаются дырисун, Galligonum [джузгун], хармык — Nitraria, кое-где тогрук и шиповник; последний, впрочем, мы нашли лишь в ущелье ключа Асганлык. Большая часть поименованных растений найдена также и в соседней пустыне, в её окраине, прилежащей к горам; вдобавок, здесь является ещё низкий, корявый саксаул.
Замечательно, что, несмотря на всё бесплодие Алтый-тага, здесь иногда появляется во множестве саранча, которая летом 1876 г. объела все листья и метёлки тростника, — лучшей поживы здесь не было. Притом саранча поднималась в горах до 9 000 футов абсолютной высоты.
* * *
Обследованный нами северный склон Алтын-тага не богат животной жизнью. Зверей гораздо более встречается, как нам сообщали, на высоком плато, по южную сторону описываемых гор, в особенности под горами и в горах Чамен-таг [см. список на следующей странице].
Кроме того, по сообщениям охотников, в горах Чамен-таг водятся: Arctomus sp. (caudatus?) [длиннохвостый сурок] и Antilope hodgsoni [антилопа оронго].
Если сравнить настоящий список со списком млекопитающих долины Тарима, то можно видеть, что в Алтын-таге (вместе с Чамен-тагом) живут десять видов, не водящихся на Тариме и Лоб-норе. Из этих видов Pseudois nahoor [куку-яман], Poephagus grunniens [дикий як] и Antilope hodgsoni [оронго] свойственны исключительно Тибету и достигают здесь северной границы своего географического распространения.
Вот список млекопитающих Алтын-тага:
Felis irbis [снежный барс, ирбис] — очень редок Mustela intermedia [каменная куница] — редка Canis lupus [волки] — довольно редки; С. chanko мы сами не видали; о нём сообщали местные охотники (37) Canis chanko? Canis vulpes [лисица] Lepus sp. [заяц] — часто по ущельям, отличен от лобнорского Meriones sp. [песчанка] — редка, по ущельям Cаmelus bactrianus, fеrus [дикий верблюд] — изредка заходит, бродячий Ovis polli [горный баран] — редок Pseudois nahoor [баран — куку-яман] — обыкновенен Poephagus grunniens, fеrus [дикий як] — редок Asinus kiang [кулан] — редок Sus scrofa fеrus [кабан] — редок, по ущельям
Птиц в Алтын-таге также немного. Зимою мы нашли здесь лишь 18 видов, а именно, Gypaеtus barbatus [ягнятник], Vultur cinereus [гриф], Gyps himalayensis [снежный сип], Falco aesalon [дербник], Aquila fulva [беркут], Accentor fulvescens [бледная завирушка], Leptopoecile sophiae [славковидный королёк], Turdus mystacinus [чернозобый дрозд], Linota montium [горная чечётка], Erythrospiza mongolica [пустынный снегирь], Carpodacus rubicilla [большая чечевица], Gorvus corax [ворон], Podoces tarimensis [таримская саксаульная сойка] (до 10 000 футов абсолютной высоты), Fregilus graculus [клушица], Otocoris albigula [рогатый жаворонок], Caccabis chukar [кэклик], Megaloperdix sp. [улар], Scolopax hyemalis [горный дупель].
Климат Алтын-тага зимой характеризуется сильными холодами при малоснежье, по крайней мере, на северном склоне описываемых гор. Летом, по словам охотников, здесь часто падают дожди и дуют сильные ветры.
Кроме охотничьих тропинок, в описываемых горах существуют две дороги: одна ведёт от Лоб-нора в Тибет, другая — в город Ша-чжеу [видимо, Су-чжоу]. Обе эти дороги теперь заброшены. Калмыки со времени дунганского восстания перестали ездить на богомолье в Лассу [Лхасу]. По шачжеуской же дороге несколько лет назад пробрались две или три партии дунган, уходивших от китайцев. Этой тропинкой шли и мы до ключа Чалык; далее наши проводники не знали дороги. Последняя на перевалах, а иногда и в других местах, обозначена кучами сложенных камней. По всему вероятию, путь от Лоб-нора в город Ша-чжеу идёт и далее по горам Алтын-тага, так как в соседней пустыне нет воды.
* * *
В течение сорока дней мы прошли у подножия Алтын-тага[75] и в самих этих горах ровно пятьсот вёрст, но за всё это время встретили, и то случайно, лишь одного дикого верблюда[76]
15 января. Сегодня исполнилось десятилетие моей страннической жизни. 15 января 1867 г., в этот самый день, в 7 часов вечера, уезжал я из Варшавы на Амур. С беззаветной решимостью бросил я тогда свою хорошую обстановку и менял её на туманную будущность. Что-то неведомо тянуло вдаль на труды и опасности. Задача славная была впереди; обеспеченная, но обыденная жизнь не удовлетворяла жажде деятельности. Молодая кровь била горячо, свежие силы жаждали работы. Много воды утекло с тех пор, и то, к чему я так горячо стремился, — исполнилось. Я сделался путешественником, хотя, конечно, не без борьбы и трудов, унесших много сил…
Встреча дикого верблюда. День десятилетия ознаменовался для меня неожиданным сюрпризом: мы встретили, наконец, дикого верблюда, но, к величайшему огорчению, не могли его убить. Дело происходило следующим образом: вставши, по обыкновению, с рассветом, мы напились чаю, доели остатки вчерашнего супа и хотели вьючить верблюдов. Стоянка была в эту ночь в горном ущелье на высоте 10 000 футов, утром стоял мороз — 17° и дул восточный ветер. Все верблюды были уже завьючены, и их начали связывать в караван, как вдруг один из казаков заметил, что шагах в 300 от нас ходит какой-то верблюд. Думая, что это один из наших вьючных, тот же казак закричал другим, чтобы они поймали ушедшего и привели его к каравану. Между тем, осмотревшись кругом, казаки увидели, что все наши одиннадцать верблюдов налицо. Ходивший вдали, несомненно, был дикий, шедший вниз по ущелью; увидав наших верблюдов, он побежал к нам рысью, но, заметив вьюки и людей, сначала приостановился, а потом в недоумении начал отбегать назад. «Верблюд, дикий верблюд» — закричали мне разом все казаки. Я схватил бывший уже за спиною штуцер Ланкастера и выбежал вперёд. Дикий гость в это время был уже на расстоянии около 500 шагов и, остановившись, смотрел в нашу сторону, всё еще не поняв, в чём дело. Несколько мгновений я медлил стрелять, хорошо зная, что на таком расстоянии в холод, да притом как раз против солнца, невозможно попасть даже в большую цель. В это время дикий верблюд отбежал ещё несколько десятков шагов и снова остановился. Далее медлить было невозможно. Осторожный зверь, несомненно, ушел бы без выстрела. Я спустил курок, поставив прицел на 500 шагов, и пуля сделала рикошет, не долетев до цели; вторая пуля, пущенная в бег, опоздала. Верблюд кинулся со всех ног, — только мы его и видели. Пробовал я с казаком погнаться на лошади, но это ни к чему не привело. Не только дикий, но и домашний верблюд, бегают шибче хорошего скакуна; наши же две клячи едва волокли ноги. Так и ушёл от нас редчайший зверь. Притом экземпляр был великолепный: самец средних лет, с густой гривой под шеей и высокими горбами. Всю жизнь не забуду этого случая!
