«Проклятый поворот», разделяющий Третий и Четвертый слои атмосферы, по смысловой нагрузке соответствует мосту До-Лян на реке Меконг в «Апокалипсисе». Вот что пишет об этом мосте Мураками:
«Мост До-Лян – последний форпост Порядка и Заблуждений. Миновав его, Уиллард чем дальше, тем глубже погружается в Хаос полковника Куртца»51.
Именно поэтому очень символично, что вилла вдруг оказывается собственностью отца Крысы, то есть частью внутреннего, интимного мира героя. Нужно было дойти до Края Света, чтобы понять простую и вечную истину: весь Хаос мира – внутри нас, а от себя никуда не уйти.
И если структуру всего романа уподобить сосуду – это будет, скорее всего, сосуд Клейна: достигнув высшей точки своего путешествия и встретившись с Крысой в загробном мире, герой оказывается в самом начале пути. Даже не заехав в Токио, снова пьет пиво в баре Джея, а потом вываливается на песок у давным-давно «похороненного» моря своего детства. Где наконец выплакивает все накопившиеся слезы – и делает заново первый шаг.
* * *
С большой вероятностью предполагают, что личность Сэнсэя Мураками списал с реально существовавшего человека по имени Ёсио Хидэо – лидера правых и закулисного афериста японской политики в послевоенные годы. На его грязном счету – тайный пост чиновника в Маньчжурии и организация убийства важной персоны по политическим мотивам. Сразу после войны арестован, определен в группу преступников категории «А», но наказания избежал. За какие-то несколько лет получил неограниченный контроль над событиями в бизнесе, политике и криминальной среде – в кланах якудза, за что заработал кличку Сэнсэй. После затянувшегося процесса по делу «Локхида» (1976) приговорен (1982) к трем годам тюрьмы и штрафу в 700 миллионов иен. Но наказания избежал, поскольку с 1976 года находился в коме. Умер, не приходя в сознание, в 1984-м от кровоизлияния в мозг.
* * *
И все-таки зачем такому солидному мэтру, как Коппола, понадобилось сознательно создавать настолько «иллюзорный» фильм? Почему именно полный отрыв от реальности он воспроизводит как наиреальнейший мир?
Если верить Мураками – потому, что в любые идеи, созданные до сих пор, больше не хочется верить. «Для поколения, выросшего в Америке и в Японии после этой войны[14], свой внутренний мир гораздо реальнее любых идей, которые пытаются вколотить в его мозг извне»52. Или, как говорит Человек-Овца в «Дэнсе»:
Ты уж поберегись. Не хочешь быть убитым – держи ухо востро. Война обязательно будет. Всегда. Не бывает, чтоб ее не было. Даже если кажется, что ее нет, она все равно есть. Люди в душе любят убивать друг друга. И убивают, пока хватает сил. Силы кончаются – они отдыхают немного. А потом опять продолжают убивать. Так устроено. Никому нельзя верить. И это никогда не изменится. И ничего тут не поделаешь. Не нравится – остается только убежать в другой мир.
И они таки создают «другие миры». Коппола и Мураками. Борхес и Феллини. Воннегут и Полански. Стругацкие и Вачовски. Тарковский и Гребенщиков. Чжан Имоу и Дуня Смирнова.
Ты и я.
Важнейшая заслуга нового поколения режиссеров – в том, что они наконец-то начали обращаться с кино-медией как со своей персональной игрушкой. Главная разница между поколениями в кино – это разница взглядов на то, что такое Реальность. Особенность молодого поколения – в отрицании Идеи или, по меньшей мере, в недоверии к ней.
Для них, молодых, самое важное – это постановка ситуации. Для них важна не сама идея, а то, что больше всего подходит для идеи в данном контексте. Они подстраивают идею под ситуацию, а не ситуацию под идею. И это для них – реальность53.
Прекрасно, Мураками-сэнсэй. И что же вы нам предлагаете? На одном конце – brainwash и Матрица, на другом конце – анархия и Хаос. Как жить?
«Во всем этом есть только один способ избежать расщепления сознания: отбросить все попытки анализа предлагаемых ценностей – и жить, предоставив все парадоксы, которые случаются с тобой, ходу реальности. Иначе говоря – стать «прохладным сумасшедшим» (кууру-на китигаи). Других путей нет»54.
Спасибо, сэнсэй.
Давно тут сидим55.
* * *
Коварно надеюсь, что благодаря этой книге ослабнет поток приходящих ко мне электронных писем с негодующим вопросом:
«Так почему же герой не позвонил Богу по телефону?»
И хотя вопрос, мягко говоря, не ко мне – если написали, надо отвечать. Сначала я отвечал длинно. Потом короче. Письме на двадцатом все это спрессовалось в короткий механический ответ: «А зачем для этого телефон?»
Для тех, кого мучает именно этот вопрос, я бы посоветовал перечитать предисловие, которое Мураками написал специально для русской версии «Страны Чудес». Там, правда, говорится не о Боге, а о душе[15], но его отношение к религиозным категориям считывается без труда:
Существует ли душа? Конечна она или бесконечна? Исчезает она с нашей смертью – или все-таки переживает смерть и как-то существует дальше? Ответов на эти вопросы у меня нет <…> Я лишь знаю наверняка, что у нас есть сознание. Оно существует внутри нашего тела. А снаружи этого тела – совсем другой мир. Мы живем в постоянной зависимости как от внутреннего сознания, так и от внешнего мира. И эта двойная зависимость то и дело заставляет нас болеть, страдать, ввергает нас в хаос и разрушает наше драгоценное «я».
Но я часто думаю: а разве мир вокруг не отражается в нашем сознании точно так же, как наше сознание отражается в мире? И разве здесь не применима метафора двух зеркал, развернутых друг к другу и образующих две бесконечности?
Кроме того, представьте сами: что же это за произведение, герой которого не сам распутывает свои проблемы, а у Бога подсказки просит? То есть, конечно, такие произведения бывают, но это уже другой жанр – сказки, эпос или мифология. А Мураками – писатель-реалист, ему небылицы сочинять не с руки. Он всегда рассказывает про нашу с вами жизнь только правду.
И потом, я больше чем уверен: заполучи мы с вами телефонный номер Бога – наверняка получилось бы как в одном удивительном стихотворении:
Говорят – Бога нет.
А есть Законы Физики,
и Законы Химии,
и Закон Исторического Материализма.
Раньше, когда я был здоров,
Бог мне и не нужен был.
А Законы Физики,
и Законы Химии,
и Закон Исторического Материализма
объясняли мне все
и насыщали верой
в порядок мирозданья
и в самого себя.
(Когда я был здоров.)
Но теперь, когда душа моя больна,
ей не помогают Законы Физики,
ей не помогают Законы Химии
